Богат и славен город Москва (Фингарет) - страница 72

– Готовь рать, боярин, – зачастил он поспешно. – Витовт движется на Москву.

– Отколь тебе ведомо?

– Своими глазами видел. На Угре около Вязьмы встретил литовские рати. Великой силой идут. Я, как увидел, так и бросился в Москву.

– Бегом от Вязьмы бежал? – спросил казначей недобро.

– Бегом, боярин, чуть не всю дорогу бегом. Как ноженьки выдержали?

– Что ж коней не востребовал?

– Где ж это видано, чтоб коней давали даром?

– А заплатить нечем было?

– Нечем. От голода чуть не помер. Сам небось знаешь: деньги – еда, без денег – беда. Может, великий князь меня за усердие пожалует?

– Значит, в карманах пусто?

– Ни единой денежки.

– А это что? – казначей рванул полу дырявого зипуна, кое-как висевшего на мужичонке. Ветхая пестрядина лопнула, на пол полетели серебряные кругляки.

– Говори, кто подослал? На чьи деньги куплен? Мужичонка рухнул в ноги.

– Не погуби, боярин, не куплен я. Про деньги солгал. Остальное как есть правда-истина. Деньги в лесу нашёл. Уж не знаю, кто обронил. Не оставлять же было лисам, волкам и Медоедам. Им без надобности.

– Ордынской чеканки, – сказал Тимофей, подняв с пола один кругляк.

– Едигей подослал?

– Неправда то! Чем хочешь поклянусь, боярин. Витовта видел на Угре. От самой Вязьмы бежал, чтоб упредить.

– Стража! В застенок!

– Пощади! Я не для себя, для Москвы старался.

– Ведите.

– И-эх! Пропадаю за всех.

Этот проклятый народ передвигается так легко, что никто не поверит, если сам не увидит.

Клавихо, путешественник XV века

Княжна отложила пяльцы с золотым шитьём и выглянула в прорезь расписной ставеньки. Заснеженное подворье словно вымерло. Даже снег не был примят. Хозяин хором, Киприян Борисович, уехал в Москву хлопотать о «Владимирской». Почти вся челядь отправилась с ним, чтобы свита боярина выглядела внушительной. Дома кроме двух-трёх конюхов остались одни лишь женщины. А для них другого дела не придумали, как сидеть по горницам да по каморкам, ткать, прясть, низать бисер и небылицы сказывать. Тоска.

Княжна отвернулась от оконца и огляделась по сторонам. Хоть бы что-нибудь оказалось новым, не виденным ранее. Всё привычное, надоевшее: светлые изразцы раскалённой печки, белые скатёрки и полавочники с прошвами, расписной сундук, окованный узорными скобами, на нём – блюдо с заедками.

«Хорошо странствовать по дорогам. Идёшь и не знаешь, что приключится завтра. Кого встретишь, тоже не знаешь». Княжна взяла пяльцы и лениво продёрнула сквозь ткань иглу с золотой нитью. Слишком длинная нить завернулась в сложную петлю. Княжна потянула – нить оборвалась. С досады княжна бросила пяльцы в угол, подумав, выдернула из кос треугольные косники, расшитые мелким речным жемчугом. Освобождённые волосы рассыпались по плечам чёрной волной.