О'Райли отогнал мрачные мысли. Всё будет отлично. Он доберётся до Аламогордо, даже если придётся потратить на это несколько дней. Он вытащит из тюрьмы этого Санчо Переса, и тот приведёт его к Индио. Он получит свои десять тысяч долларов… Если только полковник его не опередит.
Его длинная тень неутомимо ползла впереди, изломами предупреждая о ямах и складках, невидимых на розовом песке. Да, песок из белоснежного уже превратился в розовый, и тени стали нежно-лиловыми, потому что начинался закат.
В засохших ветвях низкого кустарника застрял обрывок бумаги. О'Райли свесился с коня и бережно вызволил из цепких колючек выгоревший клочок газеты – это был аккуратно оторванный краешек со стороны полей, посредине ещё сохранилась полоска сгиба. Кто-то приготовил бумажку, чтобы свернуть сигарету. Но незадачливый курильщик зазевался, и ветер унёс её в пустыню. Зазевался, или получил под лопатку стрелу с лохматым оперением, а может быть, пулю… О'Райли страшно захотелось закурить, но он знал, как далеко разносится по пустыне запах любого дыма, особенно табачного.
Кто же этот курильщик? Индейцы, хозяева этих земель, курят трубку. Самокрутки в ходу у ковбоев, но здесь не пасут скот, и никто не решился бы гнать по этой пустыне стадо.
Это солдатский след, решил О'Райли. Либо где-то поблизости проходил патрульный эскадрон, либо он уже приблизился к Аламогордо, и эту бумажку упустил раззява-часовой на крепостной стене.
Он не ошибся. Поднявшись на гребень дюны, О'Райли увидел впереди приземистую белую коробку крепости с двумя угловыми башенками. Он прикинул расстояние – судя по тому, что уже видны окна и дымовые трубы, до крепости не больше двух миль.
О'Райли спустился обратно за гребень, в низину, где протекал ручеёк шириной с ладонь, и привязал к мескитовому[26] кусту обеих лошадей. Они тут же опустили головы и принялись щипать редкую траву, Вот-вот, умницы, похвалил их О'Райли. Подкрепитесь, напейтесь из ручья: наутро вам предстоит хорошая гонка.
Он расстелил под кустом одеяло из грубой шерсти и лёг, положив под голову сумку и завернувшись краями ткани. Грубая овечья шерсть должна была защитить не столько от ночного холода, который станет ощутимым к утру, сколько от паука-ткача. Эти малоприятные существа с черным брюшком-шариком выползали на охоту по ночам. О'Райли признавал, что здесь их дом, а он тут непрошеный гость, и старался соблюдать приличия – он не сдвинул ни одного камешка и не тряхнул ни одной ветки. Но всё же паук мог укусить его просто из вредности. Укус паука-ткача, говорят, бывает смертельным, особенно если укусит самка. Однажды О'Райли уже испытал на себе действие паучьего яда. Целую неделю потом его мучила головная боль, тело ломило, но больше всего он страдал от неукротимого потока соплей. А все потому, что поленился на ночь укутаться шерстяным одеялом.