…Но что совсем удивительно: немцы Гаврю оставили в той же должности!
Хотя, с другой стороны, всё просто: они оценили его практические знания и смётку, он был им нужен, он был незаменим как знаток судовых механизмов. Ведь судоходство по Великой и по Талабскому озеру с началом оккупации не только не прекратилось — оно стало чуть ли не втрое более напряжённым. Вокруг Ленинграда уже сжималось кольцо гитлеровских войск, и одноколейный железнодорожный путь к фронту не выдерживал перегрузок. И потому ежедневно из Талабска по Великой, а потом через всё озеро к другому, северному его краю в порт уже захваченной фашистами Усть-Нарвы шли большие и маломерные суда. Шли опять-таки и старые советские кораблики, и буксиры с баржами, и пароходы уже советского производства. Они везли боеприпасы, продовольствие, горючее и многие стратегические грузы для фашистских частей, осаждавших Питер…
И во многом успех этих рейсов зависел от качества работы Гаври. Конечно, и его, ежедневно проверявшего и досматривавшего машинные отделения теперь уже гитлеровских судов, тоже проверяли и досматривали за ним строго. Бок о бок с ним почти неотступно, а поначалу всё рабочее время находился не просто “фендрик”, младший офицер, — нет, опытнейший корабельный механик из славного германского города-порта Киль. Уж от его-то педантичного взора никакие неполадки в работе русских технарей, подчинённых Гаври, тем паче неполадки преднамеренные, не укрылись бы… Но именно с ним, со своим коллегой и сверстником из Киля, мой “дедух” быстро нашёл общий язык, тем более что и шнапс, и наша “злодейка” хорошо помогали их взаимопониманию…
Но и то сказать: за все четыре месяца, что Гавря состоял на службе у оккупантов, ни единого “сбоя” на водном транспорте по его или его бригады вине не произошло. Ни единый рейс не сорвался из-за каких-либо поломок двигателей и прочего оборудования. А если уж и выходило что-то из строя, то при проверке и неспециалисту становилось очевидно — русские мастера тут ни при чём!
…Правда, бабка Лёля как-то рассказывала такое:
“Месяц Гавря ещё не был у них проработавши, а раз пришёл домой и говорит: “Ну, не думал я, что у нас в Крестках столько грамотеев наберётся! Да какое там в Крестках — на всём Завеличье!”. Я ему: что стряслось?!. А он: “В гестапо вызывали, а там аж десяток доносов на меня. Да мне же и показали. Да всё от наших, от крестовских, от завеличенских… Во, грамотеи, говорит, во писатели!”.
В одних доносах утверждалось, что Гавря — тайный вредитель, который вскоре пустит на дно весь талабский речной флот. В других — что он уже подготовил покушение на коменданта порта и вот-вот его осуществит. Кое-где обвинения звучали серьёзнее, да и с действительностью были теснее связаны. Некий доносчик утверждал, что Чудинцев сообщает сведения о передвижении транспорта по озеру “советским лесным бандитам” (слово “партизаны” в первые месяцы войны ещё не стало общепринятым), и те не сегодня-завтра совершат на озере диверсии, а то и весь порт на воздух поднимут. А один весьма квалифицированный стукач информировал: русский “обермайстер” является глубоко законспирированным агентом НКВД, с младых ногтей коммунистом, и его надо немедля разоблачить и ликвидировать…