Впрочем, как-то незаметно Натти и даже краснокожий Ункас в ее грезах обретали знакомые черты красивого блондина с насмешливой улыбкой и прищуренными глазами. Это было как наваждение, но именно это соседство так волновало, а вымышленные сцены любви делало чувствительными до осязания.
Вконец рассердившись на себя и сходя с ума от одиночества и неведения, девушка решилась на крайний шаг, потребовавший от нее невероятного мужества. Вера рискнула подступиться к Малаше и расспросить ее о Вольском. Улучив удобный момент, когда плутоватая горничная, пользуясь свободой и безнаказанностью, расположилась на кухне, смакуя хозяйский кофе, Вера приступила к опасной миссии. Стараясь избавиться от противной дрожи в коленях, девушка заискивающе произнесла:
– Малаша, ты добрая девушка и не откажешь мне в пустячной услуге.
Горничная хладнокровно смотрела в глаза воспитаннице, даже не сделав попытки встать. Малашу нисколько не смутило, что ее застали за незаконным действом.
– Чего желаете, барышня? – спросила она, по-прежнему бесцеремонно разглядывая трепещущую перед ней девушку.
Вера изрядно покраснела и выдавила из себя:
– Скажи мне, Андрей Аркадьевич давеча, когда уехал Евгений Дмитриевич… он тотчас покинул наш дом?
Беспутная горничная одарила девушку взглядом, в котором читались самые низкие подозрения и самые порочные представления, на какие она была способна. Вера еще более покраснела.
– Мне не велено ничего говорить вам об Андрее Аркадьевиче-с, – наконец изрекла Малаша.
Вера сняла с пальца колечко, подарок княгини, и молча протянула его Малаше. Глаза горничной алчно блеснули.
– Ну, если вы не проговоритесь их светлости…
– Нет-нет, ни слова, будь покойна!
Должно быть, Вере это показалось, но Малаша с необъяснимым злорадством принялась выкладывать:
– Так вот. Давеча Андрей Аркадьевич, когда вас выгнали-с, сели писать…
Бедной воспитаннице показалось, что сердце ее выпрыгнет, когда она слушала ехидную речь прислуги. По словам горничной, Вольский написал записку и попросил Малашу, с которой он, к слову сказать, давно находится в особых отношениях (Малаша не пролила свет на значение слова «особые», но двусмысленная улыбка отчасти выдала ее), отнесла записку Вере. Однако княгиня строго-настрого запретила передавать воспитаннице письма от кого бы то ни было, в особенности от Вольского. Посему преданная горничная, уверив Вольского в исполнении поручения, отнесла записку, но не Вере, а княгине. Та прочла и в гневе порвала листок. Затем велела привести Андрея Аркадьевича к ней.
– Ох и распекали же барыня Андрея Аркадьевича! Ни слова не дали вымолвить.