– Прекратите, – произнес виконт тем тоном, который берег исключительно для разбушевавшихся членов парламента. – Забудьте о ростовщике. Давайте объединим усилия.
– Это невозможно…
– Но вы не оставляете выбора, упрямая леди. Я скорее пойду на виселицу, чем позволю вам отправиться в путь в одиночестве.
Бенедикт ждал, пока Батшеба соберет кое-какие необходимые вещи и возьмет шляпку и плащ. Одновременно пытался восстановить связь между собственным мозгом и языком.
Он никогда не позволял себе подобного тона с женщинами.
Всегда проявлял по отношению к ним выдержку и терпение.
Но она…
С ней постоянно возникали неувязки.
Вот миссис Уингейт наконец-то появилась на крыльце дома, сказала несколько слов миссис Бриггз и спустилась по ступенькам. Посмотрела на стоящий напротив парный двухколесный экипаж.
– Мы поедем в открытом ландо?
– Неужели вы полагаете, что я отправлюсь в карете, запряженной четверкой? А может быть, прикажете взять в путешествие кучера?
– Но этот экипаж не подойдет; он слишком хорош.
– Не волнуйтесь, пожалуйста. Взят внаем, явно нуждается в покраске, и вообще ему уже десять лет. Очевидно, вы понятия не имеете, что такое хороший экипаж. Садитесь.
Батшеба оперлась на предложенную руку и взглянула на Томаса, который держал лошадей.
– Но мы не можем путешествовать с прислугой.
Бенедикт мысленно призвал себя к спокойствию.
– Кто-то должен смотреть за лошадьми, – терпеливо пояснил он. – Томаса вы и не заметите. Он будет сидеть сзади, смотреть на дорогу и думать о своем.
Батшеба потянула Бенедикта за руку, чтобы тот наклонился, и зашептала в самое ухо:
– Вы с ума сошли. Слуги – страшные сплетники, хуже старушек. Завтра же весь Лондон узнает в мельчайших подробностях, что вы делаете и с кем.
Теплое дыхание щекотало ухо. Сжимающая руку маленькая мягкая ладонь волновала.
Он молча схватил неугомонное создание и быстро сунул на сиденье.
Потом поднялся сам и сел рядом.
– Позволительно ли напомнить, что на дворе уже не девятый век, а девятнадцатый? – поинтересовалась Батшеба, едва виконт устроился. – Подобное поведение давно вышло из моды, вместе с латами и шлемами.
Томас торопливо уселся на свое место. Бенедикт натянул поводья и, когда лошади тронулись, заговорил.
– Я не привык объяснять свои поступки, миссис Уингейт, – начал он.
– Заметно, – вставила она.
Бенедикт сжал зубы. Заставил себя успокоиться и вспомнил важное правило: «Женщины и дети наделены мозгом меньшего размера, а следовательно, ограниченной способностью к здравому рассуждению. В общении с ними требуется значительное терпение».