Даже всецело сосредоточившись на маневре, виконт почувствовал, как спутница пошевелилась, поворачиваясь, чтобы взглянуть ему в лицо. Ощущение оказалось таким же реальным, как если бы она дотронулась рукой до щеки, лба, подбородка… да, внимательная слушательница не пропустила ни единого слова.
– А правда, зачем? – Вопрос прозвучал совсем коротко.
– Мы играли в американских колонистов. – Бенедикт старался говорить спокойно, с легким оттенком иронии. – И я был вождем краснокожих.
Ему всегда выпадала роль индейца, потому что у него были темные волосы.
– А Джеффри был моим английским пленником, и я снимал с него скальп.
Батшеба рассмеялась, и уже знакомый низкий, бархатистый звук совсем не частого смеха едва не заставил улыбнуться.
– В детстве вас трудно было назвать безупречным, – заметила она.
– Не то что трудно, а просто невозможно, – уточнил Бенедикт. Мальчиком он всей душой ненавидел золотистые кудри, янтарные глаза и весь ангельский облик брата Джеффри.
– Будь у меня возможность, я бы непременно снял скальп и с Алистэра, но, к его счастью, он все время находился под присмотром няньки.
Батшеба молчала. Ему тоже следовало бы помолчать, однако он зачем-то продолжал говорить.
– Няньки звали моих братьев маленькими золотыми ангелами. На самом деле до ангелов им было очень далеко, но внешнее сходство действительно присутствовало.
– Нянек тоже не мешало бы скальпировать, – заметила Батшеба. – За глупость.
– Я был всего лишь ребенком. Лет восьми-девяти. Джеффри с Алистэром родились светловолосыми, а я темным. Если их считали золотыми ангелами, то какая же роль оставалась мне?
– Какой у вас был выход? – сочувственно произнесла Батшеба. – На вашем месте я поступила бы точно так же.
Бенедикт быстро взглянул на спутницу.
– Нет, не поступили бы.
– Почему же? – Брови удивленно изогнулись. – Потому что принадлежу к иной половине человечества?
– Девочки так себя не ведут.
– Как мало вы о нас знаете, – возразила Батшеба. – Все дети – маленькие жестокие дикари, даже девочки. А может быть, они-то в первую очередь.
– Далеко не все дети, – стоял на своем Бенедикт. – Во всяком случае, мало кто проявляет жестокость в течение продолжительного времени. И уж наверняка не старший ребенок в семье. Едва появляется на свет следующий, на наши плечи падает ответственность. И мы уже не беззаботные дети. «Ты должен заботиться о братике, Бенедикт, – говорят тебе. – Он моложе». Или: «Ты во всем виноват, Бенедикт, ведь ты старший».
– Так говорил ваш отец?
– Ну да. Если честно, я плохо помню нотации, кроме конца, потому что он всегда оставался неизменным. Отец тяжело вздыхал и говорил, что всю жизнь мечтал о дочерях.