Здороваться Граев не стал.
— Отправь их погулять, — сказал толстяку, кивнув на шестерок. — Базар есть.
— Да ты… — тот, что с нунчаками, начал было подниматься со стула.
На лице толстяка отразилось колебание.
Граев повернулся к шестерке, произнес, не меняя тона:
— За пивом. На Театральную и обратно.
Толстяк принял решение.
— Стас, Шика… Вы того, погуляйте, в самом деле… Я кликну, если что.
Сопляки, недружелюбно поглядывая на Граева, удалились.
Еще вчера, еще сегодня утром такой номер не прошел бы — толстяк чувствовал себя под крылышком Джазмена спокойно и уверенно.
Но теперь, когда офис сюзерена так вот запросто подняли на воздух, наверняка в бритом черепе роятся сомнения: а не тонет ли корабль? Не пора ли крысам поискать другое плавсредство?
Так что надо ковать железо, пока горячо. Пока никто не сообразил, что в Ямбурге происходит отнюдь не разборка криминальных авторитетов.
Граев, игнорируя вопросительный взгляд толстяка, сделал шаг к стене, всмотрелся в календарь. Ага… Похоже, толстяк работает тут не один, и смена у него через сутки… День исчезновения Ларисы Поляковой тоже отмечен крестиком — как и сегодняшний. Отлично, выбранный путь оказался даже короче, чем представлялось.
Он без приглашения уселся на стул, посмотрел на хозяина комнатушки тяжелым взглядом исподлобья.
Толстяк явно нервничал, хоть и старался того не демонстрировать. Наконец не выдержал гнетущей паузы:
— Что за базар-то?
— Простой и конкретный. Я задаю вопрос, один. Ты отвечаешь. И всё. Остаешься тут сидеть. Кто бы ни пришёл на смену Джазмену — остаешься в деле. Доступно излагаю?
Лицо толстяка отражало напряженную мыслительную работу. И в самом деле: расскажешь, что не надо, про дела Джазмена — а он возьмет да и упадет на четыре лапки, вновь на коне окажется. И — прогулка на мост рано утречком. Не расскажешь — а если Джазмен последний денек доживает? Ситуация…
— Что за вопрос-то? — наконец выдавил толстяк.
— Расскажи всё, что Крапивину рассказал. От начала до конца.
Рассуждал Граев просто: что-то капитан скрывает, что-то недоговаривает. Опасается конкуренции… Но если бы мог добраться до Ларисы — не стал бы мешкать, дома отсиживаться. Значит, ухватился лишь за самый кончик следа. А где тот след начинается? Здесь, на задах автовокзала. Не бином Ньютона…
Толстяк прямо-таки посветлел лицом. Но спешить откровенничать не стал, заюлил:
— Какой еще Крапивин? — бездарно изобразил удивление.
Граев поднялся. Оперся руками о край стола. Заговорил, тяжело роняя слова:
— Не знаешь? Жаль. Имел шанс…
И сделал вид, что направляется к двери.