– Хорошо. Завтра же утром…
Монах отрицательно помотал головой. Взгляд его совсем не понравился Маффео: он был угрожающе серьезен.
– Нет, ты должен пойти сегодня же! Посоветуйся с ней, Маффео… Мне тяжело об этом говорить, но у тебя не так много времени, чтобы ждать до завтра.
В этот вечер Беатриче вернулась поздно – уставшая, измученная еще больше, чем в другие дни. И в то же время она испытывала удовлетворение: Янг Вусун чувствует себя намного лучше.
Уже через два часа она вынула бамбуковую трубку у него из груди и залатала небольшую ранку кусочком кожи, как дырку в ведре.
К счастью, не оправдались ее опасения, что пневмоторакс повторится. Наоборот, легкое Янг Вусуна закрылось, а еще через три часа она отважилась снять наклейку и зашить рану. А когда поздним вечером в последний раз осмотрела больного, в левом легком почти не прослушивались посторонние шумы, словно оно расправилось само по себе.
Как это получилось без дренажа и отсоса, она не могла объяснить. Ну что ж, много лет она работает врачом и знает – бывают разные сюрпризы, чаще всего неприятные. На этот раз ей повезло, и слава богу!
В свою комнату она вошла в темноте. Служанка, должно быть, забыла зажечь лампы. Минг сделала бы это в целях экономии масла. А заодно намекнула бы, что порядочная женщина в такой час уже давно должна быть дома.
Да уж, не страдает она из-за отсутствия старой служанки – приятных ей снов.
Раздеваясь и тихо улыбаясь про себя, Беатриче вдруг услышала чье-то пыхтение. Замерев от страха, она уставилась в темноту… Кто прячется в ее комнате?.. Сосчитала до трех – никаких признаков: ни тени, ни шороха…
– Кто здесь? – И попыталась нащупать дрожащими руками вазу на маленьком столике у кровати.
Не слишком массивная, но, если со всей силы запустить ею в голову, – даже крепкому мужчине не поздоровится.
– Кто здесь? – настойчиво повторила она. Ваза в руках придавала ей уверенности. – А ну-ка, выходи – поговорим!
– Это я, Беатриче, – донесся голос со стороны окна.
– Маффео?
Она напряженно всматривалась в темноту и наконец увидела его: сидит, согнувшись, на стуле…
– Маффео… что ты здесь делаешь? И почему, ради всего святого, ты сидишь в темноте?!
Беатриче протянула руку за коробком спичек, чтобы зажечь лампу, но Маффео жестом остановил ее.
– Не надо, не зажигай свет… – попросил он. – Он слепит глаза.
От звука его голоса она застыла на месте – он был такой жалобный и слабый, как стон умирающего… Беатриче испугалась. Набравшись решимости, подошла к окну и открыла занавеси: на беззвездном небе сияла бледная луна, освещая лицо Маффео блеклым светом. Маффео закрыл глаза рукой, но Беатриче заметила, что оно очень красное… У него жар!.. Сделав два шага, положила руку ему на лоб: горячий, как раскаленная плита…