– Ну же, – произнес он нетерпеливо, пытаясь понять, в чем тут прикол.
– А прикол в том, что это все в стихах, – ответил он сам себе и сам над собой рассмеялся.
– А что, если меня не глючит, а правда умер? – спросил он себя же, припоминая, что такая возможность существует. – Так вот какая бывает смерть.
Он ощупал себя рукой.
– Я совершенно не изменился, разве что хвост отпал. Он на секунду засомневался, что воспоминание о хвосте – реальное. Решив, что сейчас об этом думать бесполезно, он продолжал исследование.
– Ну точно, я в гробу, – от этой мысли стало весело. – Ха-ха, меня закопали живьем!
Поугорав над комичностью ситуации, он стал выть, гудеть и орать, стараясь произвести по возможности большее впечатление на возможных посетителей кладбища. Потом мысли снова просветлели и по коже побежали мурашки:
– А как же я обратно? Эй! Люди!
Он поднял урки и стал с силой колотить в крышку. Крышка от его ударов вдруг подпрыгнула и пропустила внутрь немного света. «Похороненный заживо», вне себя от радости, начал пыхтеть, ворочаться и напрягать свои атрофированные мускулы, пытаясь отодвинуть эту несносную тяжелую крышку. Как только это удалось, он выпрыгнул наружу и огляделся.
– Ну, я же говорю – меня все еще прет, объявил он полутемной комнате, заставленной какими-то многочисленными предметами. – Только что был под землей – теперь…
Он оглянулся, пытаясь выяснить, где же он теперь. Было ясно, что сумерки, было ясно, что тесно, но больше – ничего ясного не было. По стенам медленно проплывали какие-то светящиеся тени и раздавались какие-то тихие голоса.
– А может, я правда умер? – растерянно спросил себя «мертвец» и стал пробираться сквозь завалы.
Немедленно посыпалась посуда, загромыхали какие-то большие предметы и запахло столетней пылью.
– Наверное я эта… египетская… Как ее там? Ну, худая в бинтах… А это, наверное, эта… в которой заживо хоронят этих…
Озадаченный собственной филологической беспомощностью, он присел на какую-то мраморную плиту и призадумался. Стоило это только сделать, как из всех углов полезли хохочущие рожи, а пол под ногами стал дымиться. В конце концов, ему это надоело и он сказал вслух:
– Заткнитесь! Не видите – я думаю?
Галлюцинации понуро разбрелись по своим углам, а Лелик тяжко вздохнул и понял, что он ничего так и не понял. В конечном счете было решено что-то делать, в частности – выбираться отсюда подобру-поздорову.
Только эта мысль пришла ему в голову, как откуда-то донесся тревожный стук.
– Кто здесь? – вскочил Лелик.
Стук доносился как будто из-за стены. Продолжая отбивать колени об углы, разгонять руками парящих в воздухе крылатых девушек, Лелик ломанулся на звук и врезался в шкаф, набив себе в добавок еще и фиолетовую твердую шишку. Обогнув шкаф, он выбрался в уже более светлое помещение, одна стена которого была стеклянная. Сквозь стекло просвечивала улица, которая показалась Лелику самым реальным, что он видел за последние тринадцать реинкарнаций. А еще за стеклом был виден источник тревожного стука. Судя по шапке-ушанке, это была девушка. Она до такой степени напоминала Лелику попугая из старинного мультфильма, который его силком заставляли смотреть в детском саду, что он немедленно кинулся ей на помощь с криком: