— Ща, Петрович! — Гранкин выпростался из тесного ряда бабушек, соскочил со скамеечки, вышел с мобильником в руке вперёд и перед хором прошёлся гоголем, притопывая. А потом ещё раз прошёлся — вприсядку, и снова — теперь уже отплясывая на всю катушку. Никогда в жизни он так не плясал, только «юбка» ему очень мешала, в конце концов он всё же споткнулся о длинный подол и упал, высоко задрав ноги. «Ну, попробуй, гад, выстрели, попади!» — со злорадством подумал он, быстро вскакивая.
Аплодисменты заглушили хохот, хохот загасил аплодисменты.
— А говорили, хореография не предусмотрена! — крикнула одна из бабушек и тоже пошла в пляс. Надписи “I’m Badgirl” хаотично закружились по сцене — остальные бабки тоже не удержались и пошли в пляс.
— Ведь мы живём для того, чтобы завтра сдо-о-о-охнуть! — весело распевала «Алая зорька», ногами выбивая из досок священную сценическую пыль.
— Ты там чего? — крикнул в трубке Петрович.
— Сплясал, — отчитался запыхавшийся Гранкин, уходя в глубину сцены.
— Такое впечатление, — удивился Петрович, — что ты на сцене выступаешь.
— Так я на сцене и выступаю. С «Зоркой Алкой». Тьфу, с «Трезвой Галкой»! Тьфу, блин, «Алую зорьку» теперь так принято называть!
— Ты там поосторожней, — захохотал Петрович, — а то признают бабки, кто тогда по коридору с бинтами носился!
— Не, не признают, — засмеялся Виталя. — Я имидж сменил.
— Гранкин, выходи быстрей на работу, — с ностальгической ноткой в голосе произнёс Петрович, — выходи, а то никакой душевности в моей деятельности не стало! Станки, краска, бумага, шум, гам, идиоты-клиенты, лентяи-печатники… Вот только вчера развлёкся, обезьяну водкой полечил. Посидели мы с ней, но… не поговорили. Выходи, охота на новый имидж твой глянуть.
— Выйду, Петрович. Вот закончу все дела и выйду!
* * *
Бабушек набилось в «Мерседес» аж восемь штук. Маленькие, компактные, без лишнего веса, они разместились в салоне, как мелкие огурчики в просторной банке.
— Чтой-то мне твоё лицо уж очень знакомо, — твердила одна, с косицей из седых волос.
— А ты у нас теперь что, член коллектива? — спрашивала румяная — та, которой Виталя подсказал как обаять Петровича.
— А ты умеешь правильно управлять этим драндулетом? — вопрошала третья, тыкая сухоньким пальчиком в кожаную обивку кресел.
— А спецсигнал на этой тарантайке присутствует? — смеялась четвёртая.
— Да отстаньте вы от него, девоньки, пусть человек нас по домам культурно развезёт, а то, вон видите, у него и так передок помят, небось, вот так же отвлекал его кто-то.
— Какой передок? У кого передок? Где помят? — загалдели бабки, как неугомонные школьницы.