Слушая эти объяснения, Меркулов весь кипел от негодования. Заявления Мазера на имя московского прокурора мы не нашли. Оно исчезло вместе с «процедурной сестрой».
Меркулов набрал «02», вызвал следственно-оперативную бригаду из ГУВД, оповестил «смежников», как-никак это дело числилось за ними. Дождавшись приезда следователя Боровика, длинного глистообразного парня, мы вышли из первого отделения института Склифосовского. Меркулов торопился. Предстоял обыск у мадам Соя-Серко, шеф не хотел, чтобы и здесь нас ждал очередной провал…
Соя-Серко жила в сине-стеклянном небоскребе на улице Танеевых, рядом с Сивцевым Вражком. Слева — жилой домик отца русской авиации Российского, справа — старый барский дом, заколоченный грубыми досками. Здесь когда-то жил писатель Герцен. Напротив же сверкающий свежей краской лубочный дом-музей композитора Танеева.
Меркулов, Погорелов, я и двое понятых, мужик и баба, вылезаем из милицейского рафика. Навстречу двое прилично одетых мужчин. Один из них сказал другому:
— Новый-то чересчур круто берет! За неделю пятерых министров смахнул! А наш-то Рыжков, слышь, сам на себя руки наложил, тюрьмы испугался! Ну и дела…
Что они заговорят, когда узнают про операцию «Экспорт»?
Мы вошли в просторный вестибюль. В мощном лифте поднялись на девятый этаж. Открыла нам Соя-Серко, удивленно вскинув брови:
— С обыском? Ко мне? Вы с ума сошли! — и почти растерянно: — Я же потерпевшая!
— Да что вы говорите, Алла Александровна? — съехидничал я, припоминая вчерашний допрос. Но Меркулов приказал мне заткнуться, отстранил хозяйку и шагнул через порог. Взгляд, которым она окатила Меркулова, мог заморозить воду — такой стужей от него повеяло.
— Нет, я этого так не оставлю! — она бросилась к телефону. Но Меркулов уже держал трубку: назвав себя, просил телефонную станцию не соединять данный номер с другими абонентами в течение трех часов.
Соя-Серко демонстративно хлопнулась в кресло в гостиной, взяла свежую «Литературку» с портретом Ленина и стала делать вид, что продолжает чтение, прерванное нашим приходом.
— И что же вы тут интересного вычитали, уважаемая? — спросил майор Погорелов, заглядывая через ее плечо.
— Интересного, говорите? — с вызовом переспросила хозяйка. — Знаете, отчего умер Достоевский?
— Как не знать! Стар был, оттого и помер, — быстро отреагировал Погорелов, но я даже не был уверен, читал ли он вообще Достоевского.
— Нет, не угадали, — зло засмеялась Соя-Серко, — великий писатель, к вашему сведению, умер от обыска! Да, да, от обыска! Почитайте об этом… К его соседу Баранникову, народовольцу, в 1881 году заявились жандармы. С обыском. Как вы сейчас ко мне. Как только Федор Михайлович узнал об этом, кровь хлынула у него горлом. Он захворал и умер, ясно?!