Версия первая: Ракитин и Куприянова убиты на почве ревности:
а) возможно наемными убийцами, подосланными женой Ракитина,
б) каким-либо мужчиной, ревновавшим Куприянову к Ракитину.
Версия вторая: Ракитин и Куприянова убиты с целью сокрытия другого или других особо опасных преступлений — людьми, опасавшимися, что потерпевшие раскроют их преступления.
Версия третья: Ракитин и Куприянова убиты с целью завладения ценностями — советской и американской валютой, неизвестными предметами, а также, возможно, записями, имеющими секретный характер…
А как у нас с доказательствами по каждой версии? И тут я в полном тупике. Дело в том, что доказательства у нас, надо прямо сказать, не подтверждают ни одной из моих версий и даже находятся с ними в полном противоречии. Я беру отдельный листок бумаги и начинаю чертить что-то вроде генеалогического древа: в крупных квадратиках я обозначаю номера версий, от них веду линии к другим квадратикам — поменьше — субъектам преступления, то есть лицам, их совершившим, и прямоугольничкам — имеющимся у нас доказательствам. Получается страшная картина: квадратики повисают в воздухе, а прямоугольнички образуют между собой замкнутый круг.
Меркулов мельком взглядывает на мое творчество:
— Занимаетесь программированием в свободное от работы время, товарищ Турецкий?
Меркулов потянул мою «блок-схему» к себе и довольно долго ее изучал. Я даже взмок от напряжения.
— Все правильно. Все правильно, Саша, — совершенно неожиданно для меня сказал он. — А логики нет и быть не может, потому что сами эти убийства — неправильные.
У Меркулова иногда бывают вот такие выражения, совсем вроде не по науке. Но я знаю, что он имеет в виду. На основании имеющегося у нас материала, этих двоих убивать вообще не следовало — «не было резону». Меркулов положил локти на стол и соединил ладони, как в молитве. У моего начальника этот жест означал крайнюю серьезность происходящего.
— Давай-ка, Александр Борисыч, не делая глубоких умозаключений, попробуем рассказать друг другу, что произошло.
…Виктор Николаевич Ракитин, начальник Главка Внешторга, работавший также на Главное разведывательное управление Генштаба Минобороны и стратегическое управление Комитета государственной безопасности, приходит в парк Сокольники, где в это время открывается ярмарка электронного оборудования, для встречи с американским журналистом Збигневом Подгурским. Он имеет при себе портфель (с секретными бумагами? ценностями? американской валютой?). Цель встречи неясна. Профессиональным шпионом Ракитин как будто бы не был — слишком уж большой оплошностью с его стороны было оставить у портье гостиницы записку для Валерии с именем американца. За Ракитиным следуют двое (следят? страхуют? преследуют?). Ему не удается встретиться с Подгурским, и через некоторое время его находят убитым жестоким способом. Портфель исчез. Вечером в гостинице «Центральная» убита балерина Куприянова, с которой, по всей вероятности, Ракитин находился в любовной связи. Убийцы ищут дубликаты чего-то, возможно, того, что было в портфеле. Арестован некто Волин, владелец значка «Мастер спорта», найденного на месте преступления. В багажнике его машины обнаружен пистолет с глушителем. В МУРе уверены, что Волин — один из убийц.