А Климов обогнул толпу и подошел к родителям. Те молча и отрешенно стояли рядом с гробом, пока длились речи. И тогда, когда началось прощание и каждый из провожавших, проходя мимо гроба, трогал полированное дерево пальцами и шел дальше, они по-прежнему молчали. Сергею Никитовичу было нетрудно представить, о чем думают эти двое. А в самом деле, ну что должны были чувствовать эти пожилые люди, потерявшие своего единственного ребенка? Растили, учили, любили, он вырос, прославился на всю страну и так нелепо ушел… И что теперь? Как у Гамлета: дальше — тишина? Навсегда… На все оставшиеся тяжкие и одинокие годы… Просто жуть берет…
Видимо, эти мысли и были написаны на его лице, когда он подошел ближе и обратился к мужчине:
— Здравствуйте, Борис Петрович и Наталья Ильинична, поверьте, я глубоко сочувствую вашему горю. Но, увы, суровая необходимость. Я именно тот, о ком сегодня здесь говорили чаще всего, обвиняя в бездействии и потворстве преступникам. Вот мое удостоверение… Я расследую это преступление и уверен, что в конечном счете назову имя преступника, хотя вам от этого вряд ли будет легче… Но мне надо обязательно встретиться с вами и поговорить. Лучше воспользоваться вашим пребыванием в Москве, тем более что и в квартире Леонида Борисовича еще не закончена работа экспертов-криминалистов. Кроме того, никто не мог до сих пор подсказать, что из вещей там было похищено, а это обстоятельство сильно затрудняет, как вы понимаете, поиск преступников. Где бы мы могли встретиться для беседы?
— Квартира его опечатана… — ответил отец Леонида. — Здесь нам предложили номер, в «Останкинской». Но сейчас все отправятся на поминки. Если угодно, можно позже, вечером. Или завтра утром… Лучше сегодня, потому что завтра мы хотели уехать… тяжело это все…
Мать лишь кивнула и заплакала. А ведь до сей минуты держалась, видел же Климов.
— Извините за, может быть, не очень тактичный вопрос… — Климов помялся. — Зоя Воробьева, бывшая, насколько нам известно, невеста вашего сына… она вместе с вами приехала? Из Нижнего, я имею в виду.
— Нет, мы с Воробьевыми не видимся, — резко ответил отец. — С некоторых пор. Но это, извините, долгая история… и не очень уместная… здесь…
— А они в курсе, что?.. — Климов кивнул в сторону могилы.
— Разумеется, раз… эта здесь. Она даже не соизволила подойти!
Сказано это было с заметным раздражением, и мать тут же тронула отца за рукав:
— Не надо, Боря. Не трать нервы…
Сергей Никитович решил тоже больше здесь не испытывать судьбу. Он записал телефон номера в «Останкинской» и пообещал позвонить в районе девяти вечера. К этому времени все ритуальные дела, по его мнению, должны были закончиться.