Рассеянно вытирая о юбку окровавленные руки, Мэг взглянула на брата. Он склонился над ногой, вывернутой ужасным образом, и Мэг почувствовала подкативший к горлу комок. Но она выросла на ферме, где перелом не редкость, поэтому смогла подавить подступающую тошноту. Тем не менее такое неестественное положение ноги производило тягостное впечатление.
Терренс поднял глаза.
– Похоже, кожа не повреждена, – сказал он, – поэтому можно надеяться, что это закрытый перелом. Мы не узнаем наверняка, пока не разрежем сапог.
– Сейчас?– взволнованно воскликнула Мэг. – Здесь?
– Нет, – ответил Терренс, поднимаясь. – Я бы не стал рисковать: мы можем нечаянно ухудшить положение.
– Попытаемся перенести его в двуколку? – спросила Мэг.
– Нет, – ответил Терренс, направляясь к тому месту через дорогу, где он привязал лошадей. – Я не думаю, что мы сможем его везти. Прежде чем поднимать его, надо наложить на ногу шину. Кроме того, двуколка слишком мала. Нам понадобятся носилки. – Терренс начал отвязывать одну из лошадей. – Я поеду в Торнхилл за помощью, – бросил он через плечо. – Попробую найти Гартвейта. Оставайся с ним, Мэгги. Постарайся проследить, чтобы он не замерз.
Мэг наблюдала за тем, как Терренс снял с коня остатки упряжи и бросил их на землю.
Затем намотал длинные поводья на руку и отвел коня от дерева. Не было необходимости спрашивать, почему он не взял их собственную лошадь: сильный гнедой красавец конь был более пригоден для такой задачи, чем их старая медлительная кобылка. Конь гарцевал и издавал протяжное ржание. Терренс вел его в поводу, время от времени поглаживая по длинному носу, что-то нашептывал ему вполголоса и ласково дул в ноздри. Мэг смотрела, как ее брат мастерски успокоил нервничающее животное, прежде чем взлететь на его неоседланную спину одним ловким прыжком. Намотав поводья на одну руку, Терренс повернул коня в сторону Торнхилла и пустил его в галоп.
– Поторопись! – крикнула Мэг вслед удаляющемуся всаднику.
О, пожалуйста, поторопись, думала она, глядя на распростертое безмолвное тело. Бережно взяв руку лорда Седжвика в свои, она закрыла глаза и помолилась за его выздоровление. Бог не настолько жесток, чтобы позволить этому человеку умереть. Только не ему!
Мэг полностью отдалась этому приятному чувству – держать его руку в своей, поглаживать длинные, тонкие пальцы, прослеживая четкие линии на его ладони. Он назвал ее своим ангелом. Конечно, он просто бредил в горячке, хотя Мэг показалось, что в его глазах мелькнул проблеск узнавания, когда он говорил. Мой ангел. Мэг улыбнулась – эти чудесные слова согревали ей сердце. Неважно, что произнесены они в бреду. Любое проявление нежности со стороны лорда Седжвика стоило сохранить в душе, потому что она, несомненно, больше никогда не услышит ничего подобного.