— Ещё молнии, — перебил его офицер. — В десяти милях.
На какое-то время наступила тишина.
— Давайте быстрее, — неожиданно сказала Бриттон Глинну.
— Не могу, — пробормотал Глинн, чуть ли не рассеянно.
— Видимость — тысяча ярдов, — сказал офицер. — Скорость ветра усиливается до сорока узлов.
МакФарлэйн сглотнул. Работа продвигалась вперёд с такой предсказуемой точностью часового механизма, что он оказался почти этим убаюкан и начисто забыл об опасности. Он вспомнил вопрос Ллойда: А что ты скажешь по поводу этого эсминца, вон там? И в самом деле, как Глинн собирается решать эту проблему? Он задал себе вопрос, чем занимается Ллойд внизу, в тёмных каютах. МакФарлэйн поразмыслил, с на удивление маленьким сожалением, о возможной потере своих семисот пятидесяти тысяч, учитывая то, что он сказал Ллойду. Едва ли это имеет какое-то значение в данный момент — теперь, когда у него есть камень.
Новый треск взрывов, и титановые балки разлетелись во все стороны, скользили и прыгали по палубе, рикошетом отскакивая от поручней. До МакФарлэйна донёсся звук падения невидимых балок, что летели в глубину трюма. Время от времени по окнам мостика постукивали камешки, которые нарастающий ветер сдувал с близкого обрыва. Собирался нешуточный panteonero.
Пискнула рация Глинна.
— Ещё два фута, и можно плыть, — донёсся металлический голос Гарзы.
— Оставайся на этой волне. Я хочу, чтобы ты докладывал о каждой ступеньке.
Отворилась дверь, и на мостике, протирая глаза и зевая, показался Паппап.
— Видимость — две тысячи ярдов, — сказал офицер. — Туман быстро уходит. Визуальный контакт с военным кораблём может наступить каждую секунду.
МакФарлэйн услышал раскат грома. Он был заглушен очередным мощным гулом, когда корабль во второй раз поцеловался с обрывом.
— Поднимайте обороты главного двигателя! — Рявкнула Бриттон.
К какофонии звуков добавилась новая вибрация.
— Ещё восемнадцать дюймов, — донёсся голос Гарзы, который стоял на главной палубе.
— Молния в пяти милях. Видимость — две тысячи пятьсот ярдов.
— Затемнение, — сказал Глинн.
В мгновение ока ярко освещённая палуба окунулась в тьму — на корабле выключились огни. Освещение с надстройки отбрасывало тусклое свечение на метеорит, чья верхушка теперь была едва заметна. Корабль содрогался, но МакФарлэйн при всём желании не смог бы сказать, от чего — от спуска ли метеорита, от волн ли, которые бьют в борт, или из-за ветра. Очередная серия взрывов, и метеорит опустился ещё ниже. Сейчас выкрикивали распоряжения и Бриттон, и Глинн; настала та неловкая минута, когда у судна, казалось, имеется два капитана. По мере того, как туман уходил прочь, МакФарлэйн видел, что пролив представляет собой неразбериху белой пены, что качается на волнах — вверх-вниз. Взгляд оставался прикованным к ночному морю за окном в ожидании, когда там материализуется острый нос эсминца.