— Короче говоря, его «Опель» не стал для него разъездным конем?
— Ну да, не стал, только по делу.
— А в тот вечер, когда он не вернулся домой, ваш Стас был на машине или без нее?
Анна Семеновна поднялась из-за стола, подошла к окну и как-то очень грустно произнесла:
— Вон она, во дворе стоит. Когда Стасик уходил из дома, а это было в субботу, около семи вечера, я еще напомнила ему, чтобы он повнимательней был на дороге, скользко, как раз дождь прошел, а он только засмеялся в ответ да сказал, что на этот раз я могу быть спокойной — в метро аварии не случаются.
— И он не сказал, куда поехал?
Анна Семеновна отрицательно качнула головой.
— Да я и не спрашивала.
Она скорбно замолчала и вдруг улыбнулась какой-то очень нежной улыбкой.
— Понимаете, парень уже взрослый, не пьет, ни курит — и шпынять его постоянными расспросами, куда, мол, пошел да с кем встретился…
«Шпынять… Господи, слово-то какое точное!» — улыбнулся Голованов, соглашаясь с матерью Стаса.
Они поговорили еще немного, Ирина Генрихов-на чуть подробней расспросила о девушке, с которой только-только начал встречаться Стас, и уже перед тем как распрощаться, Голованов вспомнил про записные книжки Стаса.
— Да, у него есть записная книжка, — покосилась на него Анна Семеновна. — Но зачем она вам? Да и что я Стасику скажу, если он вдруг вернется не сегодня-завтра?
— А если не вернется? — жестко спросил Голованов. И увидев, как вскинулась на него распахнутыми глазами мать парня, вынужден был смягчить свой тон: — Анна Семеновна, дорогая, вы и нас правильно поймите. Если завтра объявится ваш сын, мы только порадуемся этому. А если он ни сегодня, ни завтра вам не позвонит? Ведь уже восьмые сутки пошли, как он ушел из дома. И вы просите его найти. А как же мы его искать будем, если ни его друзей, ни подруг не знаем?
— Да, конечно, я все понимаю, — вроде бы согласилась мать Стаса, и на ее глазах навернулись слезы. — Но вы… вы ее вернете?
— Господи, да куда же она денется? Сниму только ксерокопию и тут же подвезу ее вам.
От подъезда дома, в котором жили мать и сын Крупенины, шли, каждый думая о своем, и только когда сели в «Жигули» Голованова, припаркованные в торце мусоросборника, Ирина Генриховна покосилась краешком глаза на хозяина довольно изношенной тачки и задала вопрос, который кое-кому мог бы показаться и бестактным:
— Сева, а с чего бы вдруг у вас отечественная машина, а у студента-очника «Опель»? К тому же, вполне приличный, как выразилась его мама.
— Потому что я патриот, — буркнул Голованов, поворачивая ключ в замке зажигания.