- Довольно разговоров, - визгливо орал, расталкивая всех какой-то низенький злобный священник с всклокоченной бородой и бегающими свиными глазками, - раздевайте их и приступайте к распятию!
Последние слова были обращены к римским солдатам, полукругом стоявшим за мрачным центурионом.
- Не раздавай приказаний тем, кем не командуешь, иудей, - резко сказал последний, - мои солдаты исполняют свой долг по отношению этих двух, указал он на разбойника и менялу, - ибо они осуждены самим проконсулом, а что до несчастного Назарея, он отдан вам и делайте с ним, что хотите. Рука римского солдата не прикоснется к нему, но я сделаю то, что должен сделать...
И с этими словами центурион обернулся и сделал знак стоявшему сзади солдату. Тот подал ему деревянную табличку, окрашенную ярко-красной краской с написанными на ней по-латыни, греческими и еврейскими словами: "Иисус Назарей, Царь Иудейский". Центурион прибил ее одним ударом молотка к возглавию креста Галилеянина. Из уст собравшихся подле саддукеев и священников вырвался крик злостного негодования.
- Сними это, солдат, сними тотчас же! - кричали они, и маленький священник пытался было сорвать табличку, но был отброшен в сторону могучей рукой центуриона.
- По приказанию наместника Кесаря Понтия Пилата! - властно возгласил он и поднял руку вверх, - если вам не нравится надпись, идите к консулу и требуйте отмены, но пока, клянусь Юпитером, не советую никому мешать римскому солдату исполнять данное ему повеление. Приступайте к делу, коротко бросил он приказание своим солдатам.
Те молча подошли к разбойнику и меняле. Первый сам отбросил свои одежды и лег на крест, не отрывая ни на секунду глаз от кроткого, изможденного, но сиявшего каким-то внутренним светом лица Галилеянина, стоявшего, сложив руки, у своего креста.
Отвратительная сцена началась с менялой, который кричал, визжал и кусал руки раздевающим его солдатам.
Маленький священник, уже оправившийся от удара центуриона, о чем-то быстро шептался с группой иудеев и, наконец, подбежал к нему и начал быстро что-то говорить, размахивая руками и указывая на лежащего уже на кресте, то на визжащего менялу. Выражение изъяснимого отвращения и презрения пробежало по мужественному лицу солдата.
- Клянусь Юпитером, - сквозь зубы пробормотал он, - сколько низости кроется в душе твоей, священник. Какому богу ты служишь? Кровь по-твоему нельзя тебе проливать, а лгать, обманывать и продавать можно? Но ты прав, два этих негодяя тоже иудеи и относительно их я не имею приказаний, а ты назначен распорядителем казни, делай что хочешь, я мешать не буду.