И черная мгла склубилась в гигантское облако, как тело Змея и медленно вползла в Голгофу и, о чудо из чудес Космоса! Голова с кроваво-красными очами приникла к окровавленным ногам Распятого. И мои уши, уши Великого Посвященного, услышали своеобразную гармонию Хаоса, как будто поднимающиеся из неведомых бездн творениями отдаленными раскатами грома. То был голос самого Мрака, Голос Великого Господина Материи, Непроявленного в Духе. Он сказал:
- Светлый Брат! Ты взял к себе слугу моего, возьми же к себе и его Господина...
- Ей, гляди, Страдающий! - послышался ответ с креста.
- И семя жены стерло главу Змия! - послышался мне металлический шепот Арраима, - свершилось Великое Таинство Примирения. Гляди, Аргивинянин!...
Тут перед моими глазами развернулась такая дивная картина, которую мне никогда не увидеть, хотя бы биллионы великих циклов творения пронеслись передо мной.
Вспыхнул великий свет и сноп его, широкий как горизонт, восстал к Небу. И в снопе Света этого я увидел голову Распятого такую божественно прекрасную, озаренную таким несказанным выражением любви Божественной, что даже хоры ангельские не могут передать его. И вот рядом с головой Бога, ушедшего из плоти, вырисовывалась другая голова, прекрасная гордой, нечеловеческой красотой, еще не разгладились на ней черты великого страдания, еще не ушли совсем знаки борьбы космической, но очи не были уже кроваво-красными, а сияли глубинами Неба полуденного и горели любовью неведомой людям, обращенной ко Христу - Победителю.
- Рождение нового Архангела, - прошептал Арраим.
И тут же между двумя этими гигантскими фигурами трепетал белый комочек света, радостно скользивший около груди Господа. То была душа освобожденного разбойника с большой дороги Тирской.
И точно струна гигантской арфы оборвалась в небесах - тихий звук пронесся над Землей. Свершилось!!!
И поползло с холма тело обезглавленного змея, рассеиваясь в пространстве. Стало светлее. Обуреваемый происшедшим, я подошел к кресту вместе с Арраимом и, подняв глаза на Распятого, увидел глаза его, еще живые, но зла в них не было. То была одна человеческая плоть, бесконечно любящая, бесконечно просветленная, но, увы, только человеческая. Дух отошел от нее, оставив ее на последнее мучительное одиночество. И плоть простонала:
- Боже мой, зачем ты оставил меня?
- Клянусь Юпитером! Я не могу больше выдержать!
- хрипло крикнул центурион и, вырвав из рук бледного, как смерть, солдата копье, с силой вонзил его в бок Распятого, - Пусть я поступил против присяги, уменьшив его страдания, - сказал центурион, уставившись на меня полубезумными глазами, - но того, чему я был свидетель, не выдержал бы и сам Август! Что это была за мгла? Что за голоса, скажи мне, мудрый Эфиопянин, дрожащим голосом обратился он к Арраиму.