– Тряхнет! – предупредил чижик-пыжик Даэйн.[106]
– Уже, – Виктор сжал трубку в зубах и демонстративно прикурил, хотя мотало его сейчас и крутило как на американских горках. Но пилот крепко знал свой «маневр» и всегда, как «благородный человек», платил по взятым на себя обязательствам. Поэтому через сто сорок три секунды ровно штурмовик был уже на месте. Толчок, короткое скольжение вперед и вбок, еще один толчок, и все кончилось.
– Зеро, – угрюмо буркнул капрал Даэйн, для которого, будь ты хоть маршал и особа, приближенная к императору, все одно, ты всего лишь пассажир, а у пилота изо рта уже торчала – казалось, по волшебству, из ниоткуда появившаяся – толстая короткая сигарка, «Цтика», из тех, что курит всякая босота в окрестностях «Пятака».[107]
«Курили», – поправил себя Виктор. И база, и поселок, да и сам великий Тхолан уже с полгода как превратились в руины.
Окутавшись маскирующим «Мороком», «Сапсан» завис метрах в двадцати от дорожного полотна, вписавшись меж редких деревьев, росших неким подобием рощицы в полосе отчуждения шоссе № 6. Сейчас, если глядеть со света, штурмовик выглядел как сгусток ночной тьмы, подернутой размытыми тенями, «просвечивающий» дальними огоньками и силуэтами несуществующих веток и проводов.
Не заморачиваясь развертыванием трапа, Виктор спустился на землю, воспользовавшись десантной платформой, и быстро зашагал к шоссе, на котором прямо напротив него застыли три машины, окруженные группой людей в форме полицейских и пограничников. Впрочем, там мелькали и несколько вполне узнаваемых «штатских», коренных, между прочим, израильтян, играющих, однако, уже за другую сборную. Их присутствие делало ситуацию более аутентичной, а номера «вольво» начальника Шабака широкой общественности известны не были, так что редкие машины, время от времени появлявшиеся на ночной дороге, лишь немного притормаживали – «Любопытство не порок, не правда ли?» – и ехали дальше, послушные отмашке полицейского.
Виктор поднялся по насыпи, переступил через невысокое ограждение и подошел к серо-стальной машине Зицера.
– Доброй ночи, – сказал он на иврите, открывая переднюю дверцу со стороны пассажира.
– Кто вы такой? – Зицер, сухощавый мужик за пятьдесят, не психовал и не делал лишних движений. Человек он, судя по «объективке», был тертый, бывалый, в панику не впал и ситуацию конечно же уже просчитал. Не покушение, не похищение и не военный переворот. Тогда – что? Вот этим его незаурядные мозги и были сейчас заняты.
– С месяц назад у вас, господин Зицер, состоялась одна довольно любопытная беседа, – ответил Виктор, на ходу выстраивая сценарий разговора.