После некоторых колебаний Лика решила притопить скафандр, чтобы не бросался в глаза. На большее у нее все равно не было сил. Но и это сделать оказалось не просто. Работая одной рукой, большой камень не возьмешь, поэтому Лика набросала внутрь боевого комплекса много мелких камней – «Заодно и согрелась!» – и, зажав один из башмаков «трупа» под правой рукой, потащила еще более отяжелевшую броню в воду. Хорошо еще, что надетый на ней офицерский комбинезон «в воде не мок и в огне не горел». В остальном для того чтобы притопить «улики» на глубине полутора-двух метров, ей пришлось основательно попотеть и в прямом и в переносном смысле. В результате Лика так устала, что еле выбралась из воды, а ей ведь еще предстояло идти, искать пещеру и топливо, перетаскивать «хворост» к месту ночлега, в общем, много всего ей еще предстояло сделать. Слегка поколебавшись, она решила, что экономить запасы нечего, и съела еще два кубика из рациона, запила их холодной водой и сделала себе дополнительную пару уколов с помощью аптечки, ценность которой росла в ее глазах прямо-таки в геометрической прогрессии. Решение оказалось верным. Минут через пять Лика почувствовала, что в силах идти. Боль поутихла, энергии прибавилось, и голова, начавшая было снова заплывать туманом, вроде как прояснилась. Тогда Лика с трудом встала с камней и, подволакивая правую ногу, пошла в сторону темной громады ближайшего горного склона.
Остаток ночи Лика, как и планировала, провела у горящего костра. Холод отступил, согревшееся тело оттаяло, и даже боль, приглушенная действием лекарств, утихла и таилась теперь лишь где-то в самой глубине костей. Впрочем, уснуть Лика, к сожалению, так и не смогла, хотя очень на это рассчитывала и тогда, когда искала пещеру, и потом, перетаскивая в нее – с охами и матюгами на двенадцати известных ей языках – собранный среди деревьев валежник. Вроде бы устала как собака и должна была свалиться как бревно, но в ее крови оказалось сейчас слишком много стимуляторов, которые щедро натолкала туда безмозглая, в сущности, аптечка, имевшая в виду совсем другие обстоятельства и другие цели. И вот Лика сидела в глубине пещеры, привалившись натруженной спиной к большому камню, смотрела на огонь, слушала успокоительное потрескивание сгоравших веток и, раз уж не шел сон, размышляла о главном. Если честно, то с того момента, когда она себя снова осознала, мысль о том, что с ней случилось, не оставляла Лику ни на мгновение, даже если думала о другом или была занята делом, отнимавшим, казалось, все силы души и тела. И мысли эти рано или поздно – и отнюдь не случайно – приходили к одному и тому же пункту: к Маске.