Ее асимметричное лицо и спокойный взгляд из-под полуопущенных век вызывали у Маркуса необъяснимое беспокойство.
– Хотелось бы так думать. – Он едва удержался от того, чтобы не брякнуть очередное свое «Meo voto»[157] и с облегчением перевел дух. Разговор, если подумать, складывался вполне благополучно. Однако, как выяснилось в следующее мгновение, он явно поспешил с выводами.
– А о чем вы все время хотите меня спросить, но не решаетесь? – неожиданно спросила Нор.
– Я? – Ему неприятно было ощущать себя мальчишкой, попавшимся за подглядыванием в женской раздевалке, но, похоже, так все и обстояло.
– Ты, – усмехнулся молчавший до сих пор Макс. – А спросить, дорогая, мой кузен хотел о том, как определяются наши с тобой отношения. Ведь так, Маркус?
Хорошо, что Маркус разучился краснеть еще много лет назад, иначе бы он точно покраснел.
– С чего ты взял? – сделал он удивленные глаза.
– Законный вопрос, – как ни в чем не бывало снова улыбнулась Нор, если, конечно, то, что вытворяли ее полупарализованные губы, можно было назвать улыбкой. – Не стесняйтесь, Маркус, вы в своем праве. Я предложила вам дружбу, не так ли? А дружба подразумевает известную степень откровенности. Наши отношения определяются как matrimonium instum[158]. Вы удовлетворены?
– Вполне, – криво усмехнулся Маркус, уже догадавшийся, как должны были восприниматься собеседницей его очень вольные переводы с латыни.
От воспоминания об этом разговоре его и сейчас едва не бросило в жар, однако и этот разговор тоже со всей очевидностью доказывал, что вести переговоры с людьми, о которых так мало знаешь, как это случилось теперь с Маркусом, труд не из легких. Ведь для успешного диалога необходимо – хотя бы вчерне – понимать противоположную сторону, но как раз это-то и являлось проблемой. Маркус никак не мог их «ухватить». Иногда ему казалось, что он начинает понимать этих людей, но уже в следующую секунду выяснялось, что понимание его было, в лучшем случае, поверхностным. Все здесь было совсем непросто. Чтобы понять их мотивы, для начала следовало хотя бы разобраться с тем, кто они такие. Дешевые авантюристы, волею обстоятельств завладевшие волшебной лампой Аладдина, или серьезные трезвые люди, находящиеся в своем праве? Что характерно, они совершенно спокойно давали ему повод думать о них все, что угодно, предоставив полную свободу «взвешивать и судить» так, как ему заблагорассудится. Хотя, с другой стороны, за таким их поведением, вполне возможно, скрывался тонкий умысел, но тогда чего они, собственно, добивались? Хотели его запутать и заставить совершать поспешные действия? Тоже возможно, но с тем же успехом они могли применить к нему и более действенные средства, а то, что таковые у них имеются, Маркус знал теперь совершенно точно. Вопрос, однако, случайно ли он об этом узнал, или это тоже было частью их игры?