— С этим не мог смириться Великанов — и как человек, и как врач. Он создал общественную организацию под названием «Российская ассоциация эстетической хирургии». В эту организацию вошли квалифицированные пластические хирурги страны. Довольно часто следственные органы и суды привлекали Великанова и его коллег к специальным экспертизам по установлению технической правильности проведения операций. И в этой области деятельности Великанов мог нажить немало врагов!
— Вам известны конкретные факты?
— Факты? Сколько угодно. Все мы, сотрудники отделения, слышали, как Анатолию Валентиновичу угрожали.
— Правда, угрожали? Кто?
— Например, некий Иван Зинченко… Вам это имя знакомо?
— Боюсь, что нет. Я только начинаю знакомиться с миром пластической хирургии.
— Надеюсь, что в мире пластической хирургии это имя больше фигурировать не будет. Но вам необходимо знать… Хотите выпить?
Бутылка с красным вином по-прежнему украшала собою стол. Вина Васину не хотелось: во-первых, от спиртного уязвимая кожа блондина Вени покрывалась красными пятнами наподобие аллергических, что его не украшало, а во-вторых, все питье в хирургическом отделении было у него под подозрением в недоброкачественности, словно туда тайно влили снотворное или что-то еще.
— Спасибо, на работе не пью, — ответил Веня, стараясь принять гордый высокопрофессиональный вид. — А вот бутербродик возьму, если позволите.
— Тогда и я возьму, — смягчилась Владислава Яновна.
Вот так, в дружеской, переходящей в застольную, обстановке Веня Васин услышал драматическую историю, ставшую причиной столкновения Анатолия Великанова с Иваном Зинченко…
Не вспомнить, какой мудрый человек дал определение: счастье — это когда утром хочется идти на работу, а после работы хочется идти домой. Если отталкиваться от этого определения, Георгий Яковлевич Глебов мог назвать себя наполовину… нет, даже, пожалуй, на три четверти счастливым человеком. В целом любя свою работу, он не мог похвастаться тем, что каждое утро стремится туда как на праздник: юношеский энтузиазм с годами поугас, и было бы странно, если бы этого не произошло. Но вот домой Георгий Яковлевич неизменно возвращался, лелея самые приятные чувства, которые неизменно оправдывала его жена… Сегодня, после разговора с Ксенией Великановой, надменной, изысканной и вопиюще, по искренне сложившемуся убеждению Глубова, неженственной, Георгий Яковлевич особенно нуждался в том, чтобы поскорее увидеть свою Таисию, приникнуть к ней, как сердечник к кислородной подушке.
Его драгоценные девочки, Тая и Машка, с похожими круглыми ясными личиками и почти одного роста (дочка тянется ввысь стремительно, акселератка, скоро догонит мать), моментально открывают дверь по звонку. Поджидают его, что ли, в прихожей? Нет, такого быть не может: ведь Глебов приходит с работы в разное время. И тем не менее каким-то чудом они оказываются возле двери… Глебов ни разу не спросил, как им это удается: разве можно разъяснить чудо? Нельзя, да и не нужно… Радостный писк, одна хватает пальто, другая портфель, пристраивают вещи на свои места, пока глава семейства переобувается в домашние тапочки. В это время — никаких поцелуев, никаких вопросов, никаких школьных и рабочих новостей: сначала доброго молодца надо накормить-напоить, а потом уже расспрашивать. Пока Георгий Яковлевич переодевается и старательно моет руки в ванной, на стол, накрытый клеенчатой скатеркой с узором из экзотических фруктов, ставится плетенка с ломтиками хлеба, черного и белого, в три тарелки наливается суп. Первое блюдо съедается молча: Глебовым — потому что он устал и проголодался как собака, женой и дочерью — из уважения к процессу утоления голода главы семейства. А вот когда в желудке перестают завывать водопроводные трубы, за вторым блюдом можно поболтать и расслабиться. Тут-то и начинаются новости и шутки, Глебов чувствует, что он нужен, его любят, и погружается в это чувство, будто в теплую водичку…