— Я представляю не только это, — зло поджал губы Турецкий. — Могу только догадываться, что именно ответил ему Николай Петрович…
— Правильно догадываетесь! — вздохнул Лайнер. — Колька, по его словам, чуть ли поклялся этому подонку засадить его на всю оставшуюся жизнь, и не только его, но и его хозяев… Понимаете, я о чем, собственно говоря, подумал?.. Если за то время, которое прошло, пока Николай ожидал к себе это дело, упомянутые хозяева собрали о нем сведения…
— А такое могло произойти?
— Не знаю… — Аркадий развел руками. — Я же говорил, что скорее всего это «пустышка»… Но и среди других дел Познеева ничего больше не нашаришь…
— Вам самому из наших трех версий какая кажется наиболее перспективной?
— Безусловно, Башкира…
У Александра Борисовича ожил мобильник, и, глянув на определитель номера, он, извинившись перед Лайнером, включил связь:
— Слушаю тебя, Слава!
— Куда ты, к дьяволу, провалился? — сердито поинтересовался Грязнов. — Я тебя уже час разыскиваю… Это по поводу версии Костина.
— Я был занят, — вздохнул Турецкий. — У тебя что-то срочное?
— Да. Только что стало известно, что один из его подельников, капитан Вячеслав Грабкин, сбежал из-под стражи во время этапирования еще восемь дней назад. Поначалу коллеги-сибиряки намеревались изловить его своими силами, так что сведения, как видишь, запоздали…
— Ничего себе опозданьице! — сердито буркнул Турецкий.
— Не беспокойся, кому надо — вложим…
— Нам от этого легче?.. Ладно, Слава, подъезжай ко мне завтра после летучки, поговорим и обговорим, добро?
Завершив телефонный разговор, Турецкий поднялся со стула. За окнами было уже совсем темно.
— Как говорится, спасибо, Аркадий Ильич, за гостеприимство, — улыбнулся он. — Дела у вас мы брать все-таки не будем, а вот над тем, что вы мне рассказали, обещаю подумать… Удачи вам и всего доброго!
Очередное совещание в кабинете Александра Борисовича Турецкого подходило к концу. Вячеслав Иванович Грязнов, завершавший в настоящий момент излагать свои выводы по версии Алексея Костина, в очередной раз бросил недоуменный взгляд на главу оперативно-следственной группы: изучивший за много лет их дружбы все привычки и реакции Турецкого, Грязнов никак не мог понять, почему сегодня тот явно рассеян. О чем таком он думает, что для него важнее вошедшего, по прикидкам Вячеслава Ивановича, в основную стадию расследования?
В том, что Саня действительно поглощен какими-то мыслями, Грязнов не сомневался. И от него не ускользнуло усилие, которое сделал над собой Турецкий, чтобы вернуться к действительности, когда его друг умолк на полуслове.