Предложив Турецкому раздеться до пояса, невропатолог усадил его на стул и, чем-то помазав, облепил тело всевозможными датчиками на тонких проводках. После этого, надев очки, уселся перед экраном монитора, на котором поплыли понятные ему цветные волнообразные линии. Доктор пристально вглядывался в них, переключал тумблеры, делал распечатки, сравнивал их, что-то записывал.
Минут через пятнадцать Александр Борисович спросил:
— Ну что, доктор, все мои мысли уже прочитали или еще немножко осталось?
Пропустив его слова мимо ушей, Михаил Генрихович спросил:
— Вас бессонница не мучает?
— Чего нет, того нет. За последние полгода я изрядно отоспался.
— На головные боли жалуетесь?
— Спасибо, нет. Я вообще ни на что не жалуюсь.
— Так болит голова или нет? — переспросил врач, на мгновение оторвав свой взор от монитора.
— Нет. Я же не мешаю водку с пивом. В госпитале не было ни того, ни другого. К сожалению.
— Не острите. Когда последний раз теряли сознание?
— Кажется, во время взрыва.
— Врете вы неискусно, Александр Борисович. Если бы не аппаратура, вы бы запросто обвели меня вокруг пальца. А так…
— Я сейчас, Михаил Генрихович, хоть убейте, не могу вспомнить, когда последний раз терял сознание. Так давно это было. Могу только сказать точнее всякой аппаратуры, что чувствую себя хорошо. Абсолютно так же, как, к примеру, год назад. Во всяком случае, кочергу узлом завяжу.
— Завяжете? — поддержал его ироничный тон доктор. — А развязать сможете?
— Ну, если срочно понадобится помешать уголек в камине, то развяжу.
— Действительно, вам силу девать некуда, — произнес невропатолог, снова уставясь на экран монитора. — Это меня радует, даже очень.
Однако интонация доктора была отнюдь не радостной. Александр Борисович почувствовал это и покинул кабинет с унылом видом. Теперь нужно было идти к главному врачу, который и вынесет окончательный вердикт. Следователь сидел в приемной, нервно покусывая губы. Нестерпимо хотелось курить, однако он боялся отойти — вдруг как раз его пригласят, ему не терпелось услышать выводы комиссии.
Одни врачи входили в кабинет главного, другие выходили из него. Вошел кардиолог, следом за ним невропатолог Михаил Генрихович. Через несколько минут вышла блондинка-отоларинголог. Турецкий подмигнул ей, однако та отвела взгляд, из чего следователь сделал вывод, что дела его складываются не лучшим образом. Если бы было хорошо, наверное, блондинка подмигнула в ответ, мол, все в порядке. А раз прошмыгнула, словно мышка, не глядя на него, значит, дело швах.
Турецкий не находил себе места: хуже нет этой неопределенности.