Когда бойкот как воспитательная мера себя исчерпал, Олег решил использовать тяжелую артиллерию. После нежного трогательного примирения он сказал, что теперь ему ясно, в чем состоит их главная проблема. Надо срочно завести второго ребенка и на этот раз непременно мальчика, потому что мужчина не может считать ребенка-девочку своим истинным продолжением.
- Олег, на что мы будем жить, если я брошу работу? - спросила Юля.
- Ты хочешь сказать, что мы сейчас живем на твои деньги? - спросил он в ответ.
Она совсем не хотела этого говорить, она не собиралась ранить его нежное мужское самолюбие и произносить вслух то, что являлось грубой правдой: его зарплаты в поликлинике едва хватало ему лично на сигареты, потому что он предпочитал курить дорогие. На сигареты хватало, но ни на что больше.
- Если я уйду из клиники на полтора года, меня могут и не принять назад, осторожно заметила она.
- А ты и не вернешься туда, --утешил он, ласково погладив ее по голове, ты станешь наконец нормальной женой и мамой, будешь сидеть дома, и все у нас будет хорошо. Я очень тебя люблю, Юляша, ты моя единственная и главная в жизни женщина.
- Олег, я тебя тоже очень люблю, но я не смогу жить без своей работы, если буду сидеть дома и стирать пеленки, я просто свихнусь.
- Какие пеленки, Юляша? - засмеялся он. - Теперь все пользуются памперсами.
"Какие памперсы, Олег? Если я не буду работать, нам не хватит на самую простую еду и на квартплату", - подумала Юля, но не стала говорить этого.
- Значит, второго ребенка ты не хочешь? - подвел он трагический итог. Значит, ты и дальше намерена жить исключительно для себя, любимой?
Она опять промолчала и ушла спать к Шуре. Потом они прожили еще три года, в течение которых Юля не раз предлагала Олегу найти себе другую, более достойную женщину, способную жертвовать собой и рожать сколько угодно мальчиков. Но он категорически не соглашался, он упрямо приходил домой каждый вечер, и слушал Юлины разговоры по параллельному телефону, и страшно внимательно заглядывал ей в глаза, когда она возвращалась поздно, караулил у дома, прячась за угол, чтобы подсмотреть, кто провожает ее домой.
Иногда они мирились и он рассказывал ей, какая злыдня главный врач в его поликлинике, какая стерва сидит в регистратуре, какие идиотки-бабки донимают его со своими радикулитами, в какое кошмарное время мы живем, каас чудовищно растут цены, страной правят бандиты и взяточники, а их дочь Шура растет совершенно неправильным человеком и наверняка плохо кончит, потому что уже сейчас вообще не уважает отца. Вот если бы она родилась мальчиком, то все было бы иначе, однако это ничего, как говорится, первый блин всегда комом.