Петр Аркадьевич Мамонов пил чай и жевал печенье.
- Мне нужно с вами посоветоваться. Тут у меня одна больная... - Он поперхнулся, закашлялся, Юля обошла стол, похлопала его по спине и продолжила его фразу:
- ...жалуется, что доктор Тихорецкая отказывается ее оперировать?
Мамонов справился с кашлем, вытер потный лоб бумажным платком, откинувшись на спинку кресла, уставился на Юлю маленькими грустными глазами.
- А кому вы сегодня отказали, доктор Тихорецкая?
- Мадам Протопоповой, - с широкой улыбкой сообщила Юля, - и еще двоим. Один требовал срезать кожу со спины, чтобы кардинально удалить волосы, поскольку каждый волосок представляет собой сверхчувствительную антенну, принимающую сигналы с секретной базы ЦРУ.
- Это чудесно, - кивнул Мамонов без всякой улыбки, - а кто же третий?
- Мама привела дочку семнадцати лет. У девочки булимия, анорексия, дистрофия, депрессия, она кажется себе уродом, хотя на самом деле красавица. Они хотят просто операцию. Какую-нибудь.
- А, ну-ну, - равнодушно кивнул Мамонов, поднялся, вышел из-за стола и подхватил Юлю под руку, - пойдемте, я покажу вам мою больную. Довольно популярная эстрадная певица, Анжела. Можно сказать, звезда. Слышали? Нет? Ну не важно. Фамилия ее Болдянко. Ей двадцать два года. Месяц назад ее страшно избили, изуродовали лицо. Там переломано все, что можно сломать. С ней работали в Институте челюстно-лицевой хирургии. Работали честно, но грубо. Все жизненно важные функции восстановлены, а лица пока что нет. Четверо хирургов-косметологов от нее уже отказались.
Они вошли в соседний кабинет. Там на банкетке сидело маленькое бесполое существо. Обритая голова была низко опущена и болталась на тонкой шейке, как у сломанной куклы.
- Вот, Анжела, познакомься, это наш лучший хирург, Юлия Николаевна Тихорецкая.
Существо медленно подняло голову. Лица действительно не было. Юля увидела перекошенную, покрытую выпуклыми рубцами маску. Мимические мышцы застыли в утрированном страдальческом выражении, это была злая карикатура на страдание, мертвый слепок с грубой театральной гримасы. И только глаза оставались живыми. Они глядели на Юлю не моргая. В них были отчаяние, безнадега, надежда, все сразу.
На светящемся экране темнело множество рентгеновских снимков, на столе лежала толстая папка медицинских документов.
- Ну что, давайте посмотрим,-бодрым голосом произнесла Юля, пододвинула стул и, осторожно прикоснувшись к маске, повернула ее к яркому свету.
* * *
Майор Сергей Логинов проснулся от знакомой, родной боли, она уже не шутила, не пускала тонкие искры иголочки. Она быстро, по-хозяйски заполнила нижнюю часть тела, от ступней до поясницы, набухла и пульсировала в каждой клетке. Пришла медсестра Катя, поменяла капельницу, вколола обезболивающие.