- Ну вот, майор Логинов, ты стал моим братом, - прозвучал низкий голос Исмаилова, - ты теперь наш, поздравляю. Давно бы так. Был собакой, стал настоящим джигитом. Аллах милостив, всем дает шанс, даже неверным. Улыбнись, слушай, дарагой, мы знаем, как ты устал, но в честь такого события можно улыбнуться.
Они были вдвоем в кадре. Исмаилов обнимал Сергея, хлопал по плечу. Лицо майора ничего не выражало. Майор молчал и смотрел в объектив.
- Вы неплохо выглядите, - прокомментировал Райский, - отличный цвет лица, добротная чистая одежда.
Кадр сменился. На экране происходил утренний намаз. Бандиты молились, под унылое пение муллы камера скользила по людям-холмикам. Двадцать боевиков, скорчившись на четвереньках, выгнув спины по-кошачьи, рыли но сами сухую пыль. Потом поднялись, не вставая с колен, и, как слепые, ощупали свои лица, от висков к кончику бороды. Камера уперлась в майора. Он стоял на коленях в ряду молящихся.
Дальше было показано застолье. Монотонная восточная музыка. Громкий смех, быстрая хриплая речь, чеченские слова вперемежку с русским матом, жующие, лоснящиеся от жира лица. Сергей сидел между двумя бандитами, с полуобъеденным шампуром в одной руке и куском лаваша в другой.
- Вкусный у них шашлык? - тихо спросил Райский.
Сергей ничего не ответил.
Действие продолжалось. У белой стены стоял человек. Он был страшно истощен. Драная телогрейка, надетая на голое тело, висела на его плечах как на вешалке. Сергей никогда не видел его в лагере. Лицо медленно наплывало и наконец заполнило весь экран.
- Меня сейчас убьют, - проговорил человек быстрым свистящим шепотом, осталось еще трое наших ребят. Здесь очень страша". Пожалуйста, заплатите выкуп. Меня убьют, их пока что можно спасти. Здесь Славик, Вита, Саня... Кто-нибудь, заплатите выкуп, очень вас прошу, это мое последнее, предсмертное желание, - он заплакал и тяжело упал на колени. Он так смотрел в объектив, что казалось, глаза его, огромные, обведенные черными кругами" сейчас прожгут насквозь экран телевизора. По впалым, серым от щетины щекам текли слезы.
Плечи под ватником крупно дрожали. Камера отъехала. В кадре появился еще один человек, парень лет двадцати в аккуратном камуфляже. Камера наехала совсем близко, взяла крупный план, качество пленки было отличным, освещение ярким. Круглое лицо, широкий вздернутый нос, серые глаза, светлые, длинные, как у теленка, ресницы, на лбу и на щеках следы подростковых прыщиков. Простецкий, добродушный парнишка из тихой российской провинции. Борода росла плохо, бесцветными клочьями, и совсем не шла ему. На лице его блуждала шальная улыбка. В руках он сжимал автомат.