Тумбс ничего не сказал, только кивнул, выражая тем самым, что он понимает.
Молодой человек вышел из комнаты. Он пошел в Зеркальный зал – откуда давно были убраны все зеркала и на стенах остались большие пятна неправильной формы, – и полагая, что он там один, принялся размышлять вслух:
– Именно об этом я и говорил. Если бы что-то подобное случилось в одном из моих рассказов – а такое случается постоянно, – я бы стал насмехаться без жалости. Я бы просто не смог по-другому. – Он ударил кулаком в стену, в том месте, где когда-то висело шестиугольное зеркало. – Что со мною не так? Откуда во мне эта порча?
Странные беспокойные твари что-то бессвязно бормотали в черных портьерах в дальнем конце зала, и за деревянной обшивкой стен, и высоко под потолком, в сумрачных дубовых балках, но они не дали ему ответа. Впрочем, он и не ждал.
Он поднялся по парадной лестнице, прошел по темному коридору – к себе в кабинет. У него было стойкое подозрение, что кто-то рылся в его бумагах и подменил их, подделав почерк. И он выяснит, кто это. Выяснит уже сегодня, но позже. Ближе к полуночи, после Собрания.
Он сел за стол, окунул перо в чернильницу и продолжил писать:
VI
Снаружи выли лорды-вампиры, мучаясь голодом и недовольством – бросались на дверь в ненасытной ярости, но замки были прочны, и Амелия надеялась, что они все-таки выдержат.
Что ей сказал лесоруб? Теперь, в час нужды, его слова всплыли в памяти, как наяву – словно он стоял рядом, буквально в нескольких дюймах, и его мужской запах, запах честного трудового пота, обвевал ее, словно аромат густых пряных духов, и она слышала его слова, как будто он шептал ей на ухо: «Я не всегда был простым лесорубом, барышня, – сказал он. – Когда-то у меня было другое имя. И другая судьба, не имевшая ничего общего с рубкой деревьев. Ты должна знать... в секретере есть потайное отделение... по крайней мере так говорил мой двоюродный дед, когда напивался не в меру...»
Секретер! Ну, конечно!
Амелия бросилась к старому письменному столу. Поначалу она не сумела найти никаких потайных отделений. Она принялась выдвигать все ящики и тогда обнаружила, что один из них был намного короче всех остальных. Амелия просунула тонкую руку в пустое пространство, где раньше был ящик, нащупала кнопку и яростно на нее надавила. Что-то щелкнуло, и в руку Амелии упал туго свернутый свиток.
Он был перевязан черной лентой, посеревшей от пыли. Дрожащими пальцами Амелия развязала узел, развернула бумагу и принялась читать, с трудом разбирая старинный почерк, пытаясь проникнуть в смысл древних слов. Ее прекрасное лицо стало мертвенно-бледным, фиолетовые глаза затуманились ужасом.