Софи была поражена. Она привыкла приравнивать религиозных фанатиков к шарлатанам – таким же, как ее родные. Проповедники и гадалки были, по ее мнению, хитрыми мошенниками, которые, играя на самых чувственных струнах у доверчивых людей, вымогали у них тяжело заработанные деньги.
– Я понимаю.
На самом же деле она ничего не понимала.
– Мы мотались по всей стране. До двенадцати лет я повидал немало американских штатов и территорий. Это было интересно.
– Тебе нравилось путешествовать?
Ее собственные родители тоже проводили всю жизнь в дороге, но кочевая жизнь оставляла в сердце Софи странное чувство пустоты. Став взрослой, она обрела душевный покой с Джошуа, но его сразила случайная пуля Иво Хардвика… Она приказала себе не думать о плохом.
– Не знаю. Наверное, это было неплохо. Впрочем, я не мог завести друзей и ходить на занятия в школу. Мама сама учила меня всем наукам, и я не отставал от своих сверстников в вопросах образования.
Софи задумалась. Она тоже не имела возможности обзавестись друзьями. Виной тому была не только кочевая жизнь. Уважаемые дамы не разрешали своим детям дружить с ребенком из семьи Мадригал. Софи почувствовала, как ее захлестнула волна стыда.
– Вряд ли дети тех, кто приходил на проповеди твоего отца, тебя презирали.
Он прищурился:
– Нет, они считали моего отца хорошим человеком. И были правы. Если бы мы задержались надолго в каком-либо месте, я мог бы дружить со сверстниками.
– Тебе повезло, – сухо произнесла она. – А ты сам верил в Бога? Хотя трудно было бы не поверить, живя с такими набожными родителями.
Это был глупый вопрос. Живя с потомственными предсказателями, Софи Мадригал не верила ни картам Таро, ни хрустальным шарам.
Габриэль опять пожал плечами:
– Я пытался поверить, но никогда не чувствовал в себе того же призвания, какое было у моих родителей. Они были честными людьми и страстно любили Господа.
– Тебе было трудно?
– Да. И обидно. Так же, как и моим родителям.
Впервые за целый год Софи ощутила искреннюю симпатию и сочувствие к другому человеку.
– Ты… – она помолчала, подбирая слова, – порвал со своими родными?
– Да. Это было ужасно. – Он отвел глаза и уставился в окно вагона.
Поезд тянулся по бесконечным необитаемым пустошам. Даже днем, когда солнце стояло в зените, смотреть было не на что. Теперь же солнце давно зашло, и за окном стояла непроглядная темень.
Не глядя на своего собеседника, Софи искренне сказала:
– Мне очень жаль, Габриэль.
Он обернулся:
– Жаль чего?
– Что ты не был счастлив в семье.
Он помолчал с минуту-другую, потом опять отвернулся к окну.