— Может, ты и прав, — отозвался Храповицкий. — Только я не пойму, что это меняет. — В разговоре он всегда оставался конкретным и не любил обобщений. — Ты говоришь про психологические мотивы действий, которые могут быть такими или другими. А я имею дело с результатом. Результат в том, что у обиженного и запойного человека оказалось в руках опасное оружие. И никто не знает, когда он начнет палить. И кто станет его мишенью. Может быть, ты. А может быть, я.
Я понял, что в глазах Храповицкого устранение меня было все-таки меньшим злом, чем устранение его. Мне сделалось слегка неуютно. Перспектива стать мишенью Виктора даже в компании с Храповицким меня не очень вдохновляла. А становиться мишенью в одиночку было и вовсе скучно.
Храповицкий вновь потер подбородок, думая о чем-то своем.
— Забавно получается, — вдруг заметил он. — Мы с Виктором знаем друг друга лет восемь. Мы дружили семьями, вместе пили, вместе изменяли женам. Иногда с одними и теми же женщинами. Вместе дрались. Вместе попадали в милицию и откупались. И мы страстно мечтали разбогатеть. А сейчас, когда мы заработали огромные бабки, мы готовимся убить друг друга. Смешно, да? Кто бы мне объяснил, почему так выходит…
— Тем более, вам необходимо поговорить, — настаивал я. — К тому же это не единственный вопрос, который требует обсуждения. Сегодня я случайно встретил Пономаря. У него была встреча с Синим…
— Так ты все-таки потащился туда?! — взвился Храповицкий. — Я же запрещал тебе! Ты давал мне слово!
Когда мне Савицкий сегодня днем доложил об этой «стрелке» и я не застал тебя на месте, я все-таки в глубине души надеялся, что даже твоего неслыханного нахальства не хватит, чтобы наплевать на мои приказы.
— Володя, — сказал я как можно более проникновенно. — Я виноват. Я работаю над собой. Но у меня не всегда получается. Это в последний раз.
Если вы чего-то хотите добиться от женщин или деспотов, то не реже двух раз в день вы должны признавать, что вы были кругом виноваты, а они во всем правы.
— Притворяешься? — подозрительно спросил Храповицкий, сверля меня взглядом.
— Нет, — ответил я, тараща глаза как можно искреннее.
Еще минуту он пытался залезть ко мне под кожу, потом успокоился.
— Ну, ладно, — смягчился он. — В последний раз. Запомни. Рассказывай.
Я рассказал ему о «стрелке».
— Значит, по милости Пономаря мы вот-вот вляпаемся в войну, — заключил Храповицкий. — Отлично! То, чего мне с утра не хватало. Сначала я поскандалил с Олесей. Потом в очередной раз навсегда расстался с Мариной. Потом выяснилось, что мой партнер хочет отнять мою невинную жизнь. И, наконец, обнаружилось, что мне предстоит погибнуть за неизвестные мне интересы Пономаря. Какой славный денек выдался!