Девушка явно растерялась и занервничала, очутившись в мужском теле, но тем не менее отзывалась на возбуждение партнера. Зрелище захватывающее, и к тому же трогательное: извечная драма женской невинности, одолевающей предвзятость и покоряющейся в итоге мужскому вожделению. Бальтаир так полыхал желанием, что оно оглашало своды подобно реву. Просто каннибал какой-то, рвущийся растерзать, сожрать. Но это было невозможно, поскольку он находился в ее теле. Теперь понятно, почему в ритуал входил обмен телами: предосторожность, чтобы гребир не уничтожил партнершу.
Напряжение вдруг схлынуло: Гэйлис, отстранившись, юркнула ладонью в карман туники. Выпростав оттуда прозрачный мешочек, она обеими руками водрузила его Бальтаиру на жезл. Чуть-чуть не успела: первый неистовый плевок спермы пролетел на тунику одной из женщин. По залу пробежал негромкий ропот (ни дать ни взять болельщики осуждают неудачный удар на теннисном корте). Бальтаир исходил эякуляцией с полминуты, пока мешочек не отяжелел от белесой жидкости — вот-вот хлынет через край. Изумляло само обилие семени — на Земле такое увидишь разве что у быка. Гэйлис передала мешочек Логайе. Та, проворно запечатав, сунула его в металлический цилиндр (безусловно, холодильный агрегат). Бальтаир, между тем, впал как бы в изнеможение: глаза закрыты, руки обвисли плетьми, словно вот-вот свалится в обморок. Внезапно зал будто наводнила сонная удовлетворенность — весеннее утро переросло в спелый летний день (Карлсен сдержался, чтобы не зевнуть. Сейчас, видимо, разойдутся по цилиндрам и снова разменяются).
Но ритуал, оказывается, предусматривал нечто иное. Гэйлис вместо этого вернулась в круг женщин, все так же улыбаясь и лучась чувственностью. Бальтаир поплелся назад к скамье и ахнулся на нее так, что пол задрожал. Закрыв глаза, голову он откинул к стене. Вскоре стало ясно: спит.
Кто следующий, спрашивать не пришлось: вперед уже выступил Макрон. На этот раз ритуальную фразу произнесла Логайя:
— Кого ты выбираешь?
— Тебя, — ответил гребир с улыбкой. На миг все потрясение застыли. Наконец нашлась Ригмар:
— Ты знаешь, что это запрещено.
Макрон не сводил глаз с Логайи: было ясно, что он пытается подавить ее своей волей. Карлсен проникся невольным восхищением. Ясно, почему его избрали лидером. Неуверенности или сомнения в нем не было ни на йоту (дескать, «отказ отказом, но свое я все равно возьму»).
— А как считает Логайя? — дерзко спросил он.
— У тебя нет права… — начала было та.
— Я знаю. Но все равно хочу тебя.
Логайя с Ригмар переглянулись.