известно о несостоявшемся репортаже Толчева.
– И что с того?
– Да то, – обреченно вздохнул Макс, который вынужден был растолковывать, казалось бы, столь очевидные факты, – что, знай ты заранее об уже готовом репортаже Толчева, ты бы и этот разговор построил иначе. И, в конце концов...
– Прокололся бы? – с обидой в голосе подсказал Голованов.
– Да как тебе сказать? – пожал плечами Макс, начиная насиловать свою несчастную бороду. – Мог бы и проколоться. Они ведь ребятки тоже ушлые, недаром их еженедельник половина России читает.
– Ладно, черт с тобой, прощаю, – буркнул Голованов, понимая, что в словах компьютерного бога кроется доля истины. – Однако почему ты думаешь, что в истине менее всего заинтересован именно этот корреспондент, а не сам господин Попович?
Макс повернулся к Голованову:
– Да потому, что в той коробке хранилась не только съемка Толчева, но и второй экземпляр тех набросков, которые сделал Дашков.
Давно уже Турецкий не видел свою жену столь возбужденной, как в этот вечер.
– Ирина Генриховна! С чего бы вдруг такие чувства? – нарочито паскудным баском поинтересовался он, когда жена, сбрасывая с себя куртку в прихожей, чмокнула его в щеку. И тут же вывел заключение: – Не иначе как у вас хахаль молодой появился, мадам. А?
И, уже обнимая ее за плечи:
– Ну же, колитесь, мадам! Чистосердечное признание, как вам известно... Да в глаза, в глаза мне смотрите!
– Дурачок! – засмеялась она, ставя на пуфик целлофановый пакет с коробкой из-под обуви. – Хотя, впрочем, ваше предложение относительно любовника... Об этом стоит, пожалуй, подумать. Ласки давно от вас не видела.
И тут же с испугом обернулась на дверь, которая вела в комнату дочери. Спросила испуганным шепотком:
– Дома?
– С чего бы? – изумился Александр Борисович, вешая куртку жены в шкаф. – Только что звонила, сказала, что еще немного задержится у Светки. К экзаменам готовятся.
Он кивнул на пакет с коробкой:
– Для кого обнову приобрела?
Ирина Генриховна загадочно улыбнулась:
– Все-таки дурачок ты, Турецкий.
– Чего так? – голосом оскорбленного в лучших чувствах человека пробасил Александр Борисович.
– Да мыслишь как-то приземленно. Любовник... обнова... Хотя вроде бы как крутым важняком в самой главной прокуратуре России числишься.
– Что... что-нибудь по делу Толчева? – мгновенно насторожился Турецкий.
– Угадал. Алька все-таки нашла его съемку по репортажу и передала ее мне. Кстати, в этой коробке не только фотографии с негативами, но и наброски того текста, который должен был сопровождать эти фотографии.