– А ну давай!
Я ударила его почти всерьез, он отлетел, отброшенный толчком, и взвыл, но не жалобно, а яростно. Тут же площадь вокруг шатра оказалась заполнена народом: людоеды стояли бок о бок, их голые плечи лоснились, и жилы вились, как змеи, по толстым рукам.
– Мясо! – ревел бородатый, отряхивая с груди паленые волосы. – Мясо!
Толпа ответила ему ворчанием в десятки глоток. Я приготовилась биться не на жизнь, а на смерть, но тут полог шатра откинулся, и наконец-то появился Уйма. Таким разъяренным я его никогда не видела.
– Жритраву! – От звука его голоса людоеды, кажется, присели. – Корососы, порву, нишкни всем!
Он ревел и грохотал, и одновременно в его голосе слышалось змеиное шипение: Уйма привычно разговаривал и на выдохе, и на вдохе.
– Девка… – начал было бородатый, но Уйма обернулся к нему и заревел совсем уж нечленораздельно. Бородатый отступил и пригнулся, втянув голову в плечи. Толпа быстро начала редеть – на замешкавшихся Уйма орал и сверкал глазами, и среди этой толпы людоедов он был, конечно, самый страшный, самый свирепый и опасный людоед.
Толпа рассосалась. Бородатый отступил подальше и, пятерней расчесывая остатки бороды, невнятно жаловался на судьбу. Уйма кивнул мне и откинул полог шатра.
* * *
Внутри воняло топленым жиром. В темноте посреди яркого дня горела масляная лампа. У лампы сидела за грубым верстаком принцесса Филумена – та, которую я запомнила разодетой в пух и прах, заносчивой гордячкой. Теперь, в кожаных штанах и меховом лифчике, она постукивала камнем по железному стержню – чеканила что-то на медной пластине.
– Привет, Филумена, – сказала я.
Она склонила голову:
– Мой повелитель разрешит мне говорить?
– Говори, – позволил Уйма. Он все еще выглядел очень злым.
– Здравствуй, Лена, – сказала Филумена, не поднимая глаз. – Отлично выглядишь.
Я знала, что это неправда. Как может выглядеть человек, которого только что едва не съели? Разве что принцесса, став женой Уймы, научилась смотреть на мир с людоедской точки зрения.
– Уйма, нам надо поговорить… – начала я.
Он кивнул:
– Они будут сражаться. Даже если для этого мне придется своими руками удушить каждого третьего. Ты увидишь: послезавтра перед рассветом я приведу их в замок.
Мне показалось, что Уйма преувеличивает свои лидерские способности. Сегодня они слушают его, хоть и с неохотой. А завтра съедят, потому что Оберона не существует и все дозволено.
– Послезавтра, – повторила я механически. – Уйма… ты когда-нибудь видел эту книгу?
– Я не большой охотник до чтения, – заметил он равнодушно.
Я попыталась вспомнить, умеет ли Уйма вообще читать, – и не вспомнила.