. Им-то вообще малина, недостает тушенки или гречки, думать не надо — пиши, сожрали бойцы, вот и все. А снаряды и мины? Рванут где-нибудь, по номерам на осколках установят, где они лежать должны, всех за губу особый отдел подвесит. Самое обидное, что его, Бондаря, по малости звания никто отмазывать не станет. Не делились, а виноватым сделают.
Бондарь в политграмоте за годы службы поднаторел и уяснил: если бы не Чечня, на которую сактировали все недовезенное и недополученное, рванули бы его склады, как в Приморье, даром что Питер с Москвой почти под боком.
Валежник продолжал хрустеть все ближе и ближе. Насупившийся было от грустных мыслей. Бондарь вновь просветлел лицом, как любой командир при приближении рядового. Младший по званию в армии — это благодать Господня, тут тебе и развлечение, и снятие стресса, и решение всех проблем. В том, что идет боец, Бондарь не сомневался, кому тут еще быть. Порядка в части не было никакого, офицерский корпус дружно спился от тоски и безнадеги, а бойцы по тем же причинам мордовали друг друга и дезертировали. Искать, как в добрые времена, их никто не собирался, оставшихся вполне хватало. Прошлым летом четверо слиняли, жили под Бологим в захваченной даче, а к осени приперлись за документами на дембель. И ничего, дали.
Бондарь сорвал травинку, азартно захватил ее крепкими лошадиными зубами. Хрустело совсем близко. Само собой, отличника боевой и политической подготовки увидеть он не рассчитывал, давно таких не встречал. Брел или очередной «самоходчик», или часовой затосковавший на своем участке и пробирающийся в гости к соседу.
В караул набирали всех, а по постам расставляли молодняк. Случалось, не меняли пару дней. Дед-составу, кайфовавшему в караулке, было не до них. На такой случай молодые хранили в укромном месте НЗ: сухари, картошку, сигареты, спички. Забитые и забытые салаги наслаждались свободой. Пекли картошку в углях, чай кипятили в кружке, спали вдосталь, положив под себя автомат.
Именно на курево и рассчитывал сейчас Бондарь, не окажется у бойца в кармане, пошлет галопом за НЗ.
Вздрогнула крайняя елка, сбив с себя бисеринки воды. Бондарь сплюнул зеленую горечь, встал, крякнул в кулак.
— Красноармеец, бля! — рявкнул пропитым командирским голосом. И осекся, увидев вышедшего из-за елки.
Их разделяла только умятая гусеницами дорога. Бондарь ошарашено таращил глаза, в горле застрял ком.
Человек к их части не имел никакого отношения. Широкоплечий, поджарый, в темном камуфляже и заляпанным темными разводами лицом, на голове зеленый платок, как у тех отморозков в Чечне. И взгляд тот же, волчий. Спецназ — его ни с кем не спутать. Человек чуть подал грудь вперед, уравновешивая тяжесть зеленого цилиндра, притороченного к спине. От неожиданности чуть присел на ногах, да так и застыл, как встревоженный зверь.