Максимов без всякой задней мысли нажал клавишу, монитор высветил историю команд — все, что делал с компьютером Инквизитор в последние часы. Все текстовые файлы Максимов давно просмотрел. Занятно, ново, порой шокирующе. Но никаких зацепок.
Посмотрел на последнюю строчку. Получалось, что Инквизитор, отработав двенадцать часов, еще три часа играл в игрушку.
Машинально Максимов шлепнул по клавише «Энтер». Компьютер послушно загудел винчестером.
— И дальше что? — Максимов устало посмотрел на шахматную доску на экране. Шлепнул по клавише.
«Вы готовы войти в Бездну и сыграть с ней партию?» — высветилось на экране.
— Давай. — Максимов подогнал «мышку» к окошечку «да» и щелкнул клавишей.
«Вы сделали выбор. Врата открыты». — Вслед за надписью из динамика донесся мажорный аккорд.
Максимов усмехнулся. Но неожиданно покачнувшись, вцепился пальцами в столешницу. Показалось, пол ушел из-под ног.
Шахматная доска на экране, плавно вращаясь, ухнула в звездную бездну. Камера понеслась мимо висящих в пустоте фигурок. Эффект был потрясающий, словно космический корабль петлял между планетами. Фигурки то росли, приближаясь, заливая собой весь экран, то проскальзывали мимо, едва удержавшись в фокусе.
Картинка уменьшилась в размерах, словно отвели трансфокатор камеры, и удивленному взору предстал прозрачный куб, разбитый на квадраты. Фигурки, как полагается в шахматах, выстроились строем друг напротив друга. Но не на доске, а в трехмерном пространстве, усыпанном бисером мелких звезд.
Максимов от неожиданности встряхнул головой. Вот, оказывается, в какие игры играл Инквизитор.
Максимов знал сакральный, не описанный ни в одном учебнике смысл шахматной игры. Шестьдесят четыре клетки, столько же, сколько знаков в гадании И-Цзын, все, как Босеан — стяг тамплиеров, как Инь и Ян у китайцев, все черно-белое. Бескомпромиссная графика жизни. Фигурки — как символы ролей, масок и характеров. Право пешки погибнуть или стать Фигурой, агрессивная вольность Ферзя, тяжеловесная прямолинейность Ладьи, привилегия Короля подставить любого, закрываясь от удара. Игра эта — жизнь в своей максимальной простоте и непознаваемости. Этюды, начала и эндшпили, классические партии и забавы любителей — все это лишь модели того, что было, будет или могло быть. Не зря постигших законы этой игры награждают масонским титулом Гроссмейстер — Великий Мастер.
Шахматы — модель мира, связанного неразрывными цепями причины и следствия, поступка и результата. А трехмерные? Космос. Вселенная в миниатюре. Бесконечная в пространстве и времени, бесконечная в количестве вариантов, заключенных в ней.