Отдельно, в навал, лежали мертвые. Это от них по полу змеился темный ручеек, разливаясь у ворот в липкую лужу. Под многими из раненых матрасы потемнели от крови. Живые смотрелись ничуть не лучше мертвых, разве что еще шевелились и могли издавать звуки. Стоны и хриплые крики отражались от стен и высокого потолка. Их не могла заглушить адская какофония звуков боя, врывающаяся сквозь распахнутые ворота.
Максимов подошел к человеку в когда-то белом, забрызганном кровью халате. Шлепнул по плечу. Санитар испуганно вздрогнул и оглянулся.
— Промедол. Промедол, живо! — с трудом, будто рот был набит камнями, пробормотал Максимов.
Санитар похлопал себя по карманам. Помотал головой.
— Чурка березовая… Промедол, я сказал! — сатанея от боли, заорал ему в лицо Максимов.
Санитар наклонился над бойцом, бинтовавшим обрубок руки у раненого, тряпичной куклой валявшегося на матрасе. Боец вскочил, развернулся.
Максимов тихо застонал. Если бы не дикая боль, не дававшая двигаться, прошел бы мимо и не обратил внимание. Карина ничем не отличалась от солдат: черноволосых, низкорослых, худощавых, в измазанном камуфляже.
— Я тебе где сказал сидеть? Ну, какого черта тебе здесь надо, а? — начал Максимов.
— Вот. — Карина протянула измазанные кровью руки. Все еще держала бинт. — Помогаю.
— Бог мой, ну на минуту оставить нельзя, — уже без злобы сказал Максимов.
— Макс, ты не ранен? — Она провела ладонью по его горящему лбу.
— Галчонок, я даже не знаю, живой я или нет. — Максимов облизнул губы.
— Пить хочешь? — встрепенулась Карина. — Я сейчас.
— Нет. Это после. Сейчас — промедол.
Она вытащила из нагрудного кармана шприц-тюбик, протянула. Поморщилась, наблюдая, как Максимов всадил иглу в плечо.
— Может, сядешь?
Он покачал головой. Боль медленно отступала.
— Уф! — выдохнул Максимов. — Все, живем дальше. Стой здесь, я сейчас подойду
Максимов повернулся, с трудом сделал первый шаг. Карина наклонилась над раненым.
— Оставь его. Не видишь — он мертв, — бросил он через плечо.
Четверо бойцов из взвода разведки, устало присев на корточки, ждали его. Славка-Бес свое элитное подразделение, надо думать, гонял нещадно, обучил всему, что знал и умел сам. Разведчики оказались самими боеспособными и живучими. Из шестерки, с кем Максимов брал опорный пункт, к полудню зацепило лишь двоих, но и то не смертельно.
Максимов присел на корточки, положил рядом автомат. Взял у бойца из пальцев дымящуюся сигарету, сделал пару затяжек, вернул.
Все молча смотрели на него. Ждали. Судя по лицам, воевать им уже не хотелось. Умирать — тоже.
Окурок пошел по кругу. Вернулся к Максимову. Он сделал последнюю затяжку, уголек уже жег пальцы. Бросил окурок на пол.