Смертин ни с кем вслух не спорил, про себя решив, что уж лучше добить самого себя, чем через пару месяцев выползти из госпиталя на костылях. Жизнь такая пошла — мертвым позавидуешь.
Смерти не искал, но воевал за пределом риска, жестоко и яростно. За что и получил прозвище Валя Смерть — врагам.
Прозвище он привез с собой в Москву. Из кабинетов и курилок УБОПа оно самотеком перекочевало в преступный мир и таким образом приклеилось к Валентину насмерть.
Стоило Валентину свернуть за угол и войти в тупичок, где помещалась палата потерпевшего Родика, как два тупых быка, сидевших на стульях у дверей, повернули морды и уставились на него пустыми глазами.
Валентин их в лицо не знал, а они его узнали, наверное, по описаниям дружков, имевших несчастье лично познакомиться с Валей Смерть врагам.
— Привет, пучеглазые, — приветствовал их Валентин, не сбавляя шага.
Один соображал чуть быстрее. Стал приподниматься.
Но Валентин уже подошел вплотную. Воткнул жесткий палец в мякоть над ключицей, заставив быка сесть на место.
— Ты что-то хотел сказать? — спросил он, заглядывая в полные боли и ненависти глаза. — Что-то типа «туда нельзя»?
Бык надулся кровью, но промолчал.
Валентин вытащил палец, глубоко ушедший под ключичную кость. Им же ткнул во второго быка.
— Может, ты мне хочешь что-то сказать?
Слов для чемпиона МВД по рукопашному бою не нашлось.
— Готовьтесь, пучеглазые, через десять минут поговорим.
Валентин распахнул дверь и вошел в палату.
Родику как герою войны и труда братва организовала отдельную палату с индивидуальной капельницей и уткой. Только сестру милосердия в белом чепчике и томиком Тургенева на коленях не додумались подогнать.
В палате тускло светил ночник. Металлические блики растеклись по штанге капельницы. Раствор в пластиковом мешочке казался сгустком света.
Ростом и габаритами Родик не вышел, если бы не торчащая из складки перевязанная нога, можно было решить, что под одеялом никого нет. Просто ушел пациент, плохо заправив постель.
Валентин подошел к высокой кровати на колесиках, щелкнул тумблером на панели над изголовьем.
В лицо Родику ударил яркий свет. Он поморщился, став еще больше похожим на подленького гнома.
— Овца поганая, затопчи фазу! — прохрипел он.
— Я тебе кислород затопчу, баран, — на полном серьезе пообещал Валентин.
Веки у Родика мелко задрожали, потом нехотя разлепились.
На Валентина уставились мутные от наркоза глазки. Несмотря на наркоз в крови и мозгах, соображал Родик куда быстрее своих охранников.
Лицо замерло. Потом дрогнуло. Глазки лихорадочно забегали. Родик искал выход из западни. И не нашел.