– Я его привел, – довольно доложил Леха. – А чего это вы такие пасмурные?
– Да вот, мишени не дают, – посетовал Зубоскалин. – Говорят, без Пешкодралова никак нельзя.
– Да? – озадачился Леха. – Ну так вот он я.
Пришлось объяснять, кто еще, помимо Пешкодралова, требуется дяде Сане. Леха слушал внимательно, стараясь вникнуть, а Ганга же преступно халатно рассматривал природу, причем стараясь вобрать в себя всю прелесть земного мира перед близкой кончиной.
– Где сказано, что кладовщик должен следить за вещами именно на складе? – проводив взглядом бабочку, философски заметил Федя.
Ничего особенного Ганга сказать этим не собирался, но почему-то Утконесовы радостно ткнули его в плечо, одновременно с обеих сторон, а кладовщик довольно хмыкнул в седеющие усы. Естественно, именно этих слов он так долго добивался от ребят (или каких-нибудь похожих): хотелось тряхнуть стариной и ринуться в бой, пусть даже воображаемый. Дело оставалось за малым – дождаться, когда курсанты начнут упрашивать дядю Саню пойти с ними, немного поломаться для проформы и с чистой совестью отправиться на стрельбище.
Дядя Саня так и сделал. Отказывался он недолго, ровно столько, сколько требовали того приличия и положение человека более опытного.
А потом все отправились в район воображаемых боевых действий.
Надо сказать, район этот отличался тем, что располагался совсем недалеко от оживленной части города, но отличался безлюдностью и запустением. Сей факт возник не случайно, а в силу весьма закономерных причин. Дело в том, что город, в котором жили наши герои, располагался у подножия то ли высокого холма, то ли доисторического кургана, охватывая его подковой. Вершину холма венчала шапка редкого леса, кудрявясь, как на голове исполинского великана, а внизу петляли улочки. С вершины этого холма можно было спуститься практически в любую точку города, как на центральные улицы, так и на окраину. Именно там, среди кривых, зачахших от выхлопных газов деревьев предшественник полковника Подтяжкина сообразил соорудить стрельбище.
Характерной особенностью стрельбища являлось то, что оно смахивало на обычную поляну. Просто очень сильно смахивало. Если мимо проходил посторонний прохожий, не знакомый с топографией данной местности, он так и думал, поскольку, кроме неизвестно для какой надобности построенного старого сарайчика, на стрельбище ничего не было. Поначалу пытались там поставить металлические фигурки людей с уменьшающимися к району сердца кругами, но неповторимый менталитет русского народа не позволял ему спокойно проходить мимо неохраняемого объекта, давая команду на генном уровне взять то, что плохо лежит. Железные люди со следами от огнестрельных ранений исчезали один за одним, неизменно оказываясь у пункта приемки цветметалла. Ситуация пугала своей предсказуемостью: предшественник полковника Подтяжкина без труда сообразил, что мишеням делает ноги многоликий российский народ, который весь к ответственности не привлечешь. Выход оставался один, простой, но трудоемкий. Руководителем школы приказано было жалкие остатки собственности вуза выкопать и перенести на склад, после чего мишени так и катались на спинах бедных курсантов: перед учениями вверх, на стрельбище, после – с горки, домой.