— Слушай, дед… с чего ты взял? Я что, на убийцу похож?
— То-то и оно, шо не похож. — Старичок грустно вздохнул. — Похож ты, паря, на будущего богатыря святорусского, а ведешь себя как гумноед. Хошь бы кровь с портов-то отмыл. Бледный весь как поганка, и руки холодные. На-кось, медку хлебани — полегчает!
Невесть откуда в его землистой ручке возникла плошка с бледно-золотистой тяготной сладостью на дне. Данила молча принял чашку, запрокинул в распахнутую пасть, подставляя язык под неспешную тяжелую струйку.
— Это мед старый, самолучший: одна братина гривну стоит, — пояснил дед. — Я сам пашечник буду, пчел развожу. На цветных жапахах с малолетства вошпитан — любую травинку носом чую. С утра пошел жемлянику шобирать, гляжу — богатырь на пригорке почивает, а вместо русского духу от него петунией отравистой разит. Ну, думаю, пропала русская жемля, коли добры молодцы замешто молока либо бражки медовой поганую петунию глотають. Нехорошо ето, Даниил Каширин.
Данька судорожно глотнул и отбросил опустевшую чашку:
— Как ты меня назвал?
Дед вздрогнул.
— Как нажвал? Да ты ж сам говоришь: гумноед… С другого времени к нам свалился. А шо? Не так?
— Так, все так. — Данила тряхнул головой. — Скажи, дедушка: что такое петуния?
— Да трава такая никчемная раштет, цветами воняет. Волхвы да иные дурашки темныя ее собирають и вино из ея гонять. Один глоток человеку язык на весь вечер развязывает, все потайные мысли наружу выгоняет. Ента петуния людскую волю за один миг глушит, точно веслом по темени. Потому тебя и Метанка-лихоманка охмурить ухитрилась, шо душа у тебя через ту петунию рашшлабилась…
Данила вдруг вскочил, подбежал на миг к лошадям, выхватил из седельной торбы какой-то сверток…
— Слушай, дед! Ведь ты пасечник, травы хорошо знаешь! — Он вытряхнул из свертка на земляничный ковер с дюжину знахарских лепешек и подозрительного вида тряпичных мешочков с колдовскими порошками. — Научи меня, дедушка, как этим пользоваться… А то я насобирал у разных людей кучу всякого добра, а толку никакого… Расскажи, а я с тобой поделюсь.
Старик мелко покачал шляпой и уперся бородой в рукоять посоха.
— Вот смотри: это я у Данэила взял: трава какая-то, гвозди железные и щепоть черного порошка, — продолжал Данька, перебирая в пальцах магический реквизит. — А вот лепешки вонючие у Жереха на столе лежали — вместе с мазью и сушеными кореньями… Научи меня, дед!
— Я тебя научу, — кивнула шляпа. — Шлухай внимательно. Главно, не напутай. Собирай все свои порошки да травы в мешок и штупай по тропинке до штарого дуплистого дуба. Под тем дубом начинается живописный обрыв… Вот в ентот обрыв все твои шнадобья надобно швырнуть — метко и ошторожно. А опосля ворочайся назад, я табе ишшо меду дам.