– Ну, мой дорогой Трави, что вы думаете о нас? Несколько мгновений я думал, что я могу ответить на такой вопрос, но он снова спросил:
– Скажите мне прямо, что вы думаете обо мне?
Он спросил об этом очень просто, даже ласково. Я раскрыл рот. Он заговорил снова:
– Саксель мне правильно говорил, что вы не очень общительный юноша.
Он перестал улыбаться и, опять прерывая мое молчание, задал новый вопрос:
– Доктор Брю довез вас вчера вечером?
– Так это был доктор Брю.
– А вы не знали? Вам его не представили?
– Я не расслышал его имя.
– Славный человек, не правда ли?
– Вполне возможно. Я едва разглядел его. Англарес из-за стекол своего пенсне вновь взглянул на меня как-то по-особенному.
– Саксель был с вами?
– Да: Он проводил меня до дома.
– Он не очень любит графиню.
Это был не вопрос, но я удивился не меньше. По инициативе Англареса разговор перешел на новую тему.
– Вы помните текст, который я читал в тот первый день, когда вы пришли ко мне? Но может быть, вы уже его не помните, столько событий прошло с тех пор…
– Ну конечно помню.
– Вы никогда мне не говорили, что вы думаете о толковании Вашоля?
– Замечательно, – сказал я, – а текст удивительный.
– Очень странно, не так ли?
– Странно, – повторил я, – конечно, иногда мне случалось задумываться в недоумении над этой ловкой штукой.
– У каждого из нас есть пророческие возможности, – сказал Англарес, – но не всякому дано умение их открыть. Для этого нужно, чтобы замолчал разум и померкло сознание, нужно соскользнуть в провалы инфрапсихики, тогда и узнаешь будущее.
Он продолжал:
– Это нелегко. Немногие из нас достигают этого. В таких делах нельзя ничем пренебрегать; поэтому мы советуемся с ясновидящими и слушаем, что говорят медиумы.
Он взглянул на меня простым, открытым взглядом:
– И мы в некотором роде, и мы тоже медиумы и ясновидящие.
В его голосе звучала большая уверенность. Я взволнованно рассматривал статую Республики.
– Но, – вновь заговорил он, – может быть, ваше образование заставляет вас презирать медиумов и ясновидящих? Или нет, ведь так? В противном случае вы были бы не правы. Я испытываю глубокое восхищение перед современной наукой, и меня сильно заинтересовали ваши теории. Долгое время я ждал такого человека, как вы, который открыл бы инфрапсихическую природу математики.
Я никогда этого не открывал.
И который очеловечил бы наиболее абстрактную область современной науки. Безусловно, ваше присутствие среди нас – это знамение, великое знамение.
Убежденный в своей дегенеративности и никчемности, я не смог поверить в такое заявление, однако мой собеседник казался уверенным в том, что говорил. И он называл меня «мой друг». Потом он сказал: