Были, кстати, среди них и женщины, одна даже довольно молодая; и какой-то, как впоследствии выяснилось, поэт бесцеремонно спихнул ее со стола с ласковым восклицанием: «Уйди, чмо!», перед тем как начать читать стихи.
Еще один писатель — поэт или прозаик, выяснить не удалось, — одетый в коричневый костюм-тройку и белую рубашку, сидел в углу совершенно молча и не отрываясь разглядывал свои ботинки, шнурки которых были почему-то завязаны вокруг щиколоток. В этом было даже что-то пугающее! Остальные, впрочем, не обращали на него ни малейшего внимания и вели себя исключительно активно, напоминая детей на линейке в день последнего звонка.
И разговаривали в том же духе.
— Наша задача — освещать путь человеческим душам! — величественно возглашал какой-то седобородый патриарх, но его свирепо обрывали:
— Опять за свое, Иваныч?! Опять за судьбы России?!
— Про блоху! Давай лучше про блоху!
— Да, наша задача — пробиться к читателю! А читатель нынче пошел привередливый. Ему глянцевую обложку подай, на обложке секс-символ…
— Ты опух, что ли, Виталь?! На обложке литературного журнала!
— Ой, подумаешь! Ну, пускай причинное место книжкой прикрывает. А куда ж от физиологии денешься?
— А САМ что на это скажет, ты подумал?
— Иваныч! Блоху!
— Спасибо скажет! А что ему еще говорить, когда народ ПОПРЕТСЯ? И хорошо бы тематическую рубрику типа «Откровенно о сокровенном»…
— Нет, он издевается! Через месяц рукопись номера нести, а у нас ни пародий, ни вообще нормальных стихов! ЖЕПА с верлибрами, и все.
— Спасибо на добром слове. ЖЕПА!
— Метелкина, это ж я не про тебя, а вообще… Из серьезной прозы одна мистика.
— Так давайте Федькин роман! Пускай хоть в сокращении. Ну, само собой, добавить пару сценок в спальне. Героиня в припадке эпилепсии отдается врачу! И выздоравливает!
— Виталь, у нас не порножурнал… А кстати, когда обещала прийти художница?
— В конце обязательно надо литературные игры. Акростихи, буриме и вся фигня.
— «Раз с Проспером Мериме мы играли в буриме. Оказалось, Мериме в буриме ни бэ, ни мэ!»
— Героиня излечивается от эпилепсии, но не может унять страсть к врачу! И муж прощает ее! И они живут втроем!
— Не-ет, я его сейчас убью…
— Жила под лестницей блоха!
— Ну и где? Где эта чертова художница?! Или зовите опять Томку, тянуть некуда!
Не прошло и получаса, как голова моя доверху переполнилась рубриками, верлибрами, акростихами, буриме, цитатами из классиков и философов и в конце концов решительно отказалась выполнять какие-либо аналитические процессы. Кажется, я пыталась вклиниться в разговор и представиться. Кажется, меня перебивали. Кажется, задавали бессмысленные вопросы.