– Так не бывает, – не сдержалась Алла Прохоровна.
– Не бывает, точно. А хочется, чтоб было. Потому и детей я заводить передумала – хоть своих, хоть приемных, – ведь тогда-то точно из этой колеи не выберешься. Так и будешь пахать, пахать, пахать, пока не сдохнешь.
Две женщины вздохнули, синхронно подняли чашки и отпили остывший чай.
„Разоткровенничалась как… – размышляла Шалимова. – Как бы мне потом это боком не вышло. Так и не получилось у меня затеять разговор… Что же делать? С какого же бока к ней подойти? Ох, впустую посидели“.
„Себя кормлю, мужа кормлю, родителей его кормлю, еще и ребенка на шею посадить? – думала Эмма Григорьевна. – Ну уж нет. Впрочем, зря я завелась. Все Шалимова, лошадь рабочая, виновата – как ни погляжу на нее, так сразу „тпру“ хочется крикнуть“.
Они поболтали еще немного и распрощались, обе недовольные проведенным временем.
Выйдя из кафе и пройдя немного по улице, Алла Прохоровна бросила взгляд на свое отражение в витрине магазина. Отражение показало ей невысокую даму в черном пальто – прямоугольную, внушительную, с широким подбородком. В общем, как раз такую, какой и должна быть приличная дама средних лет, то есть ее возраста.
„Лошадь! Тягловая кляча! Нет, надо же такое сказать! – Шалимова покачала головой, вспомнив нелепое сравнение Орлинковой. – Она, может быть, и лошадь, а я – нет! Удивительная бестактность, удивительная“.
К остановке подъехала пустая маршрутка, и Алла Прохоровна, всхрапнув, бросилась догонять ее, дробно стуча тяжелыми каблуками по очищенному от снега мокрому асфальту.
Капитошин скорее догадался, что перед ним Викулова, чем узнал ее. Люди проходили мимо, некоторые оборачивались на плачущую девушку, съежившуюся у грязной стены в переходе. Андрей подбежал, чуть не поскользнувшись, и рявкнул:
– Викулова, ты с ума сошла?!
Она даже не подняла голову, и тогда он окончательно убедился, что дело плохо. Так плохо, что хуже не бывает. Викулова не могла реветь, не обращая ни на кого внимания, – это было не похоже на нее.
Капитошин всегда видел Катю очень собранной. Оживленной, веселой, но в то же время настороженной. Он хотел пробить эту настороженность, и пару раз ему даже казалось, что у него почти получилось. Но только „почти“. Она снова замыкалась – как будто выглянула из дома в ответ на стук, но, убедившись, что на улице стоит всего лишь Андрей Капитошин, вежливо, но непреклонно закрыла дверь.
– Катюха, что случилось? – другим голосом, оставив все свое командирское рявканье, спросил Андрей, наклоняясь и осторожно отнимая ее руки от лица.