– Эмма Григорьевна!
Насторожившись, Катя встала, сделала несколько шагов и замерла. В полумраке между дверью и лестницей и в самом деле кто-то стоял. Ей стало не по себе, особенно от того, что главный бухгалтер не говорила ни слова.
– Эй, кто здесь? – крикнула Катя, быстро обходя Орлинкову. – Что вам нужно?
Тень метнулась на лестницу и исчезла.
– Охране надо пожаловаться, – пробормотала Катя. – Ходит неизвестно кто. А вдруг…
Она обернулась к бухгалтеру и осеклась. Лицо у той было даже не белым, а серым, а круги под глазами стали коричневатыми, правая рука лежала на сердце.
– Господи, Эмма Григорьевна! – ахнула Катя, бросаясь к ней. – Что с вами?
От ее крика Орлинкова пришла в себя. Она махнула рукой, вернулась в приемную и тяжело опустилась на Катин стул.
– Что? Что такое?
Катя бегала вокруг, суетилась, принесла стакан воды, пролив половину по дороге. Эмма Григорьевна, шумно глотая, выпила воду, медленно провела по подбородку ладонью с короткими грубоватыми пальцами, стирая капли.
– Надо же, – выдохнула она, – так и помереть недолго.
– Да что случилось?
– Испугалась я отчего-то, – призналась Орлинкова. – И сердце вдруг прихватило. Второй раз за последний месяц такая гадость со мной случается. Недавно собаку увидела – ротвейлера, без поводка, – и тоже сердце екнуло. Возраст, чтоб его…
Стоило Кате услышать про собаку, как она сообразила, что дома ее ждет Антуанетта, не гулявшая целый день.
– Эмма Григорьевна, мне бежать надо. Вы как?
– Все со мной в порядке, иди. Ключ не забудь – сдай охране!
«Интересно, каких призраков могла увидеть Эмма Григорьевна? – подумала Катя, отдавая ключи охраннику. – Надо же, такая спокойная женщина, а побелела как простыня…»
Снег валил так, словно решил засыпать город со всеми его высотками, башнями, колесами обозрения. Катя накинула капюшон, прижала его у горла, но зимний ветер ухитрился и под капюшон задунуть порцию ледяного колючего снега. Выгребая из-за шиворота размокающие снежинки, девушка подошла к подъезду и подняла глаза на окна квартиры.
Свет горел во всех комнатах, выходивших на эту сторону дома. «Значит, Артур еще не спит». Это показалось ей хорошим знаком – последние недели он либо спал, когда она возвращалась, либо дожидался ее, чтобы поругаться. Поднимаясь по вонючей лестнице – лифт так и не заработал, – Катя убеждала себя, что, может быть, хоть собачка выведет мужа из того мрачно-депрессивного состояния, в котором он пребывал последнее время.
Дверь открыл сам Артур и, словно подслушав мысли жены, торопливо обнял ее, помог снять пуховик.