– Ангел Иванович, – подсказала Даша.
– Елки-палки, что за имя! В общем, сумасшедший старикашка. Что у нас там еще было?
– А до того, – вспомнила Даша, – мне Денисов, главврач, сказал странную вещь.
– Какую? Ты мне не говорила.
– Я забыла. Он сказал, что бывший математик Яковлев по прозвищу Виконт на самом деле никакой научной работой не занимается. А занимается полной ерундой. Помнишь, мы с тобой фильм американский смотрели…
– «Игры разума», – согласно кивнул Максим. – Угу, понятно. А к Боровицкому это какое отношение имеет? Ну, съехал слегка дядечка крышей… Так они все в «Прибрежном», судя по твоим наблюдениям, с прибабахом.
В дверях появилась Олеся с книжкой.
– Мама, а ты уверена, что там не психушка? – заявила она, размахивая Дарреллом.
Только Даша собралась возмутиться предположением дочери, как Олесю неожиданно поддержал Максим:
– Вот-вот, у меня такое же подозрение возникло. Там хоть один нормальный человек есть?
Даша подумала.
– Есть, – кивнула она. – Самый здоровый – это управляющая, Раева.
– По законам жанра она и есть главный злодей! – провозгласила Олеся и протопала по коридору в туалет.
– Я тебе сколько раз говорил – в туалете с книгой не сидеть! – крикнул ей вслед Максим.
В ответ раздалось невнятное бурчание и щелчок закрываемой двери.
– Кстати, шутки шутками, – добавил он, – но Раева и в самом деле должна быть первой подозреваемой. Если в пансионате что-то нечисто, то она не может не быть в курсе.
– Понимаешь, – медленно начала Даша, – я тоже так думала до сегодняшнего дня. Но, когда она начала объяснять про Ангела Ивановича – ну, почему она его оставила при пансионате, – у нее было такое лицо… такое… в общем, просветленное, что ли.
– И ты на основании просветленности физиономии директрисы делаешь вывод, что она ни при чем? – скептически осведомился муж.
– Да нет, не делаю. Но я ее как будто с другой стороны увидела, понимаешь?
– Понимаю. Аргумент конечно, очень сильный.
– Максим, ты зря иронизируешь. Если б ты видел, как она на того бедолагу смотрела! Люди, которые могут так смотреть, стариков не убивают, – серьезно сказала Даша.
– Ладно, тебе виднее, знаток человеческих душ. Скажи-ка мне лучше: а ты сама Горгадзе веришь?
Даша задумалась.
– Не знаю, – сказала она наконец. – Как-то получается слишком просто: всю жизнь ненавидел Петра Васильевича и наконец-то убил. Да это и не объясняет, зачем Боровицкий делал записи, которые потом оставил мне.
– И не объясняет, отчего умерла Уденич, – добавил Максим. – И кого она увидела ночью, когда вышла из пансионата.