Назавтра у Олеси поднялась температура, Даша отменила все визиты и вызвала врача. Выяснилось, что у дочери простуда, и Даша уложила ее в кровать, обставила со всех сторон морсом и велела лежать тихо и думать о хорошем, а еще лучше спать. Олеся немножко поканючила, прося книжку, но Даша была непреклонна: при температуре никакого чтения! Только отдых голове и глазам. Сама она ушла в зал, достала из коробки листочки рукописи и письмо, уже потертое на сгибах. Развернула его и пробежала глазами по строкам.
«…Жаль, что обстоятельства сложились таким образом… очень близкие люди… закончить начатую мной книгу… Решайте сами, когда Вам остановиться…»
– «С уважением и благодарностью…» – повторила она вслух. – Ну что же, вот и пора остановиться.
Ей было жаль сжигать письмо, и она отложила его в коробку. Потом еще раз просмотрела листочки с историями, словно надеясь, что они натолкнут ее на какую-то мысль. Мысль не появлялась.
– Черт бы вас не видал, Петр Васильевич! – пробормотала Даша себе под нос. – Не могли вы яснее выразить, что именно я за вас должна была дописать, а? Ну вот такая я глупая! Да, не могу сообразить, и все тут.
Уголок письма белел из коробки. Даша покосилась на него, просмотрела листы снова, хотя помнила все истории наизусть, и нехотя взяла со стола новый листочек.
«Лена. Ирина. Диана. Инна. Яна» – вывела она в одном столбце.
«Роман. Алексей. Егор. Виктор. Антон» – во втором.
И отдельно – «Света». Убитая девушка.
Пару минут Даша без всяких мыслей смотрела на листочек. Из соседней комнаты раздалось:
– Ма! Иди сюда на секундочку!
Даша поднялась и зашла к дочери.
– Во-первых, мамочка, у меня всего тридцать семь и три! – торжествующе объявила Олеся. – Во-вторых, это значит, что я могу читать!
– Фиг с тобой, поганка, – сдалась Даша. – Что тебе дать?
– Дай учебник по истории, первую часть, – попросила Олеся. – Там такая тоска – только во время болезни читать.
– Сознательная ты моя! – похвалила ее Даша и достала из школьной сумки потрепанный учебник. – Держи. Только читай недолго!
Она вернулась в зал, уселась на ковер и с отвращением посмотрела на свои корявые буквы. Проша в углу поднял голову, вопросительно взглянул на хозяйку, но понял, что прогулки пока не предвидится.
– Лежи-лежи, – посоветовала Даша. – Тебя Максим утром выводил, так что нечего на меня таращиться.
«А я и не таращусь, – явственно говорила Прошкина морда. – Кто из нас таращится – еще большой вопрос».
Даша вздохнула и опять перебрала записи Боровицкого. Надо выкинуть его истории – и буквально, и из головы, но что-то не давало ей сделать это. У нее было ощущение, словно она прошла мимо ответа, а ответ был прост и лежал на поверхности. «Как там говорил Максим… Кто-то мог быть свидетелем преступления. Допустим, Денисов. И он теперь шантажирует убийцу… Господи, бред какой! И при чем тут остальные истории?»