– Хорошо, – Борисоглебский налил себе еще виски и снова выпил, – предлагаю вам следующее. – Он бросил тлеющий огрызок сигары в пепельницу и достал из картонной позолоченной коробки новую. – Если вы сумеете найти документы, о которых мы говорили, и если ваш заказчик по каким-либо причинам откажется от них, вы передадите их мне.
– Я подумаю над вашим предложением, – сказал Китаец.
– Я дам вам за них полмиллиона рублей, – Борисоглебский достал из ящичка позолоченные щипчики, отрезал кончик сигары и, вставив ее в рот, вопросительно посмотрел на Танина.
– Интересное предложение, – Китаец сделал вид, что очень заинтересован, – я обдумаю его.
– Да что здесь думать… – Борисоглебский долго сосал сигару, поднеся к кончику пламя зажигалки. – Предложение выгодное. Сейчас вы должны думать не о данном слове, а о своей выгоде. Если вам предлагают больше за одну и ту же работу, только дурак будет размышлять.
Наконец он прикурил и, распространяя аромат по всему кабинету, снова начал дымить. Он поднялся и принялся ходить из угла в угол. Казалось, он совсем забыл о том, что у него в кабинете сидит человек, которого он пригласил.
Китаец докурил сигарету, бросил ее в пепельницу и направился к выходу.
– Так мы договорились? – раздался сзади голос Борисоглебского.
– Я думаю – да, – кивнул Китаец.
– Виктор, – рявкнул Семен Аркадьевич.
Дверь кабинета открылась, и на пороге появился парень в дубленке.
«Что, он ее никогда не снимает, что ли?» – подумал Танин, глядя на него.
– Отвези Владимира Алексеевича домой.
Виктор кивнул и отошел в сторону, пропуская Китайца.
* * *
Танин открыл глаза. Висевшие на противоположной стене часы показывали половину восьмого. Он потянулся. Не вылезая из кровати, сделал несколько йоговских упражнений, прошел в ванную. Принял контрастный душ, побрился и принялся готовить завтрак. Было обычное субботнее утро. За ночь основательно подморозило. Окрестное пространство, которое Китаец, вяло перемешивая рагу, видел из окна, яснело льдистой белизной. Ветви деревьев изнемогали под толстым слоем намерзшего снега. Сказочная атмосфера этого утра подействовала на Китайца завораживающе. Но он быстро согнал с себя белую пелену задумчивой мечтательности, и только едва заметная улыбка на его красиво очерченных губах выдавала его настроение.
Позавтракав, он заглянул в «Древнюю китайскую поэзию», нашел стихи Цюй Юаня и принялся смаковать полные безутешной тоски строки. Потом поймал себя на мысли, что подобное занятие ничем не лучше вялого перемешивания рагу. Стихи Юаня, как и заснеженный пейзаж, словно впервые открывшийся ему сегодня за окном, расслабляли и сладко печалили его.