– И все-таки наш договор не вступит в силу, – шепнул он ей на ухо, – пока ты не скажешь, чего ты от меня хочешь.
Жюли дрогнула. Какие-то глубинные надежды, которые, как ей казалось, были мертвы и похоронены, вдруг подняли голову и восстали из могилы. Она всегда хотела от него только одного, но любовь по просьбам не выдается.
– Жюли! – не унимался он. – Чем я могу тебя порадовать?
Ее руки легли на лацканы его смокинга, вызвав у него мгновенную дрожь чисто мужского предвкушения. Она медленно склонилась к нему, дразня его манящей близостью своих губ.
Опуская ресницы, она прошептала свою просьбу – одно-единственное слово:
– Верь!
Ее теплое дыхание еще витало между ними, когда его губы коснулись ее губ, и слово, сказанное так тихо, что он решил – должно быть, оно ему почудилось, затерялось в реальности поцелуя, сладкого и горячего, как только что собранный мед. Ах, губы у нее были спелые и влажные, когда надо – упругие, когда надо – податливые. Он накрыл ее рот своим и медленно обвел языком ее губы. Какие они налитые, какие гладкие, и – о чудо из чудес – они приоткрылись, впуская его.
От этого Эрик мгновенно пришел в себя, и как раз вовремя. Он закончил поцелуй, благопристойно поджав губы. Что это с ним? У него нет никакого права на настоящий обручальный поцелуй. Слава Богу, он успел опомниться прежде, чем его совсем занесло.
Он отступил на шаг. Аплодисменты, раздавшиеся при начале поцелуя, переросли в громовую овацию, наполнив просторный зал от стены до стены и отдаваясь от потолка.
Все кончено. Толпа поверила. Дело сделано.
Эрик положил руку на плечи Жюли и повел ее через одну из каменных арок прочь из бального зала.
В открытую дверь врывался холодный ветерок, шелестя под каменными сводами коридора. Видимо, охрана не посрамила своей репутации. За ними никто не вышел.
Едва они ушли со сцены, Эрик снял руку с плеча Жюли.
– По-моему, все прошло даже лучше, чем можно было надеяться, – сказал он ровным голосом.
Жюли закатила глаза, но воздержалась от комментариев. Первый поцелуй Эрика страшно разочаровал ее. Наверное, она сама виновата – столько лет мечтала об этом. И все-таки, даже при столь странных обстоятельствах, не обязательно было целовать ее вот так, через силу.
Эрик покосился на нее.
– Извини за поцелуй. Я сожалею.
– Да уж, – буркнула Жюли, спасая свое раненое самолюбие.
– Получилось… неловко, – кивнул он. Вероятно, согласившись изображать его невесту, Жюли не ожидала, что ее принудят к физическим контактам с ним.
– Забудем об этом, – сказала она.
Ей легко говорить. А он все еще боролся с желанием прижать ее к ближайшей стене и продолжить поцелуй прямо с того места, где они остановились.