— Проклятие!
На следующий день она все еще сердилась, но взялась за дело. Сестра помогала ей, и, кажется, я слышал, как они говорили что-то о мерзавце, негодяе, мести и… как это… «задушить его голыми руками». Реджи застонал:
— Многообещающе.
— Но вчера и сегодня она была задумчива и грустна, милорд. — Хиггинс огляделся и понизил голос: — И молчалива.
— Молчалива? — Реджи нахмурился. — Мисс Эффингтон? Моя мисс Эффингтон?
Хиггинс кивнул.
— Черт побери, скверный признак. — Реджи задумался. Как же устранить нанесенный мисс Беллингем ущерб? — Она еще вернется?
— С минуты на минуту, сэр. Сказала, что уезжает за последним штрихом для гостиной. Мы ведь ждали вас только завтра.
— Прекрасно. В таком случае она будет удивлена, — мрачно объявил Реджи. — Посторонитесь, Хиггинс.
Хиггинс помолчал, вскинув подбородок.
— Нет, сэр.
— Что?
— Я верно служу вашей семье всю жизнь. — Старик смотрел на Реджи в упор. — Подвергнуть вас такому риску я не могу.
— Хиггинс, я выдержу, — заверил Реджи. — Но за заботу спасибо. Надеюсь, как-нибудь переживу.
Хиггинс фыркнул и нехотя отошел. Реджи глубоко вздохнул, распахнул двери и шагнул в совершенно незнакомое помещение. И потрясенно выругался:
— Что, черт возьми, она здесь натворила?
Стены исчезли под бесчисленными ярдами шелка красных, золотистых, розовых и желтых оттенков, спускающихся на пол с потолка. Сам потолок был затянут полосами шелка, сходящимися в центре. В целом комната напоминала огромный восточный шатер. Хрустальную люстру заменил один громадный бронзовый светильник, напоминающий о знойных ночах Марокко или Алжира. Пол устилали пушистые персидские ковры. Высокие медные канделябры толщиной в человеческую руку были расставлены на резных столиках, украшенных мозаикой. Гигантские медные блюда висели на стенах. Там и сям были расставлены начищенные горшки и старинные масляные лампы. Несколько пальм в кадках вздымались к потолку в одном углу. А в другом…
Реджи вытянул дрожащий палец.
— Мне мерещится?
— Нет, сэр, — срывающимся голосом отозвался Хиггинс.
— Верблюд! — Реджи во все глаза уставился на искусно изготовленное чучело под седлом — к счастью, всего лишь чучело. — Где она его откопала?
— Понятия не имею, — пробормотал Хиггинс, — но ее находчивость достойна восхищения.
— Да уж, это очевидно, — растерянно промямлил Реджи, обводя взглядом комнату.
Пухлые подушки громоздились прямо на полу. В воздухе витал какой-то экзотический аромат, а в атмосфере комнаты определенно присутствовал эротический оттенок.
— Гибрид Британского музея и марокканского борделя.