Фокин мутно трепыхнулся на кресле, и Свиридов окончательно убедился, что Афанасий Сергеич смертельно пьян. Уделался от огорчения, называется.
– Что… не едем? – вопросил он, откидывая со лба спутанные волосы.
– Не едем, ваше преосвященство, – зло сказал Свиридов. – Вы удивительно догадливы, ваша святость. У нас движок снова полетел. И еще бензин кончился.
– Ко-ко… кон-чился?
– Вот именно. Кончился.
Влад Свиридов вылез из машины и, выругавшись, пнул колесо. Фокин поднял на Свиридова мутный взгляд, похожий на взбаламученный омут с поднявшимися донными отложениями, и, густо запинаясь, выговорил:
– И что же дальше? Мы… мы на самом юру торчим. На самом видном месте застряли.
– А не знаю, – с сердцем ответил Влад. – Господи, и на что приходится тратить время и нервы, когда я давным-давно должен быть во Владивостоке!
Фокин вывалился из машины и сел на корточки. Его штормило. Он невидяще воззрился на Свиридова и пополз в кусты. До них он, впрочем, не добрался: его стошнило раньше. Свиридов деликатно отвернулся и, плюнув на руки, начал деловито толкать под гору закапризничавшую машину. Там, у склона холма, виднелись заманчивые заросли, куда, вне всякого сомнения, было бы очень полезно затолкать машину хотя бы из чисто конспиративных соображений. Чтобы только потом, поразмыслив в тишине и теньке, кумекать, что же делать дальше и каким манером добираться из этой глуши во Владивосток.
Фокин же продолжал уныло блевать в кустики. Свиридов напрягся и начал медленно разгонять машину под уклон, в сторону маскировочного леска. «Хонда» сначала кряхтела, корячилась в колдобинах, а потом вдруг как-то сразу набрала кинетическую энергию и рванулась из рук Владимира, как жеребец-мустанг из-под неопытного объездчика.
– А, черт! – вырвалось у Свиридова, и при виде припустившей под гору машины ему стало нехорошо: он вспомнил фокинские гонки по ночному городу на горе-кабриолете и еще то, к чему все это привело. Он побежал по склону вслед разогнавшейся «Хонде». В ушах клокотал встречный ветер с восхода.
Свиридов увидел, как «Хонда» вонзилась в лесок, протаранив молоденькое дерево – то ли кедр, то ли пихту, то ли еще какое дальневосточное чудо, – но больше он ничего не видел. Под ноги подвернулась какая-то коварная кочка, и Влад перевернулся в воздухе и покатился. Очнулся же он и огляделся только у подножия холма, точно возле сломанного «Хондой» деревца.
Самой «Хонды» не было. Зато рядом обнаружился лиственно-зеленый Фокин, он ожесточенно отплевывался. Как оказалось, он спустился с холма примерно тем же манером, что и Свиридов, но несколько более успешно, и потому очухался первым.