— Да что я, — спохватился матрос. — Тебя накормить бы с дороги. Это мы живо.
— Я сытая, дядя Василий.
— Ну, ну. Так как Пелагея Никитична?
— Повесили белые, — чуть слышно сказала Нюта.
Балтиец сразу обмяк. Он смотрел на Нюту каким-то потухшим взглядом. Как живые, запрыгали складки у рта.
— А Митя?
— Повесили Митю.
Сверху ударил колокол.
— Тревога! — закричал Наливайко.
В эту ночь англичане с неба и с моря совершили налёт на Кронштадт. Когда Нюта вместе со всеми выбежала на палубу, прямо над головой она услышала рокот моторов. Потом раздались взрывы бомб, упавших слева и справа от «Гавриила». Затем хлестнул пулемётный огонь, который шёл оттуда, с неба, и ответный — с «Гавриила» и других кораблей, стоявших в Кронштадтской гавани.
Раздавались команды. Среди них девочка ясно различала боцманский гул Ванюты:
— Не спи! Гляди в оба! Небо небом, с моря жди «англичанку».
И правда. Ещё не стих над головами рокот моторов, как со стороны залива показалось несколько торпедных катеров. Они шли один за другим на огромной скорости. Целясь по «Гавриилу», англичане пустили торпеду. Она прошла мимо, взорвалась, ударившись в стенку гавани.
Виров первым навёл орудие. Грянул выстрел. Нюта видела, как один из катеров дёрнулся, клюнул носом и ушёл под волну в воду. Девочка не спускала глаз с комендора. Разгорячённый, в свете мелькавших прожекторов, балтиец казался отлитым из стали. Словно печную дверку, он отбрасывал замок орудия. С металлическим звоном на палубу вываливалась стреляная гильза. Новый снаряд уходил в пушку. Секунда. Следовал выстрел. И всё повторялось снова. Быстро. Стремительно. Как бушующий водоворот.
А рядом стрелял Хохлов. И так же безошибочно действовал Зига. И не отставали другие. Орудия били с носа. Стреляли с кормы. Строй катеров распался. Одни повернули назад. Другие, словно в ловушке, заметались по гавани. Они стремились уйти от огня эсминца. Но снаряды точно ложились в цель.
От прямого попадания вздыбился в небо и разлетелся в щепы второй неприятельский катер. Крутанул волчком и вывернул днище третий.
— За Пелагею Никитичну! — выкрикивал Виров.
— За Митю!
— За Ромку! — шептала Нюта.
Глава пятая
СМОТРЯТ ДУЛА СОВИНЫМ ГЛАЗОМ
ЕДИНОГЛАСНО
В конце августа Вирова принимали в партию. Он долго составлял заявление. Измарал и лист, и второй, и третий. Старался, чтобы звучало оно убедительно и слогом было красиво. Вконец намучившись, матрос написал:
«Прошу принять в ряды РКП(б). С программой согласный. Готов отдать жизнь за рабочее дело».
На собрании, когда началось голосование, Виров стоял кумачово-красный. Всё опасался, не окажется ли кто-нибудь против. Против не оказалось. Хотя кто-то и вспомнил Вирову мордобой, однако проголосовали единогласно.